— Ею не дрова рубять, а ворогов…

— Так ворогов нетути! А дровов вона много…

Дров у тетки Алевтины и вправду целая поленница была. Оно-то и верно, поколоть стоило, да дядьку Панаса внове спина прихватила, как оно писала бабка. И крепко, судя по поленнице, прихватило. Чутка побил, чтоб было чем печь топить, а остальное так и стояло, чурочками.

Вот Лойко за них и порешился взяться.

Вышел во двор в рубахе красное шелковой… ага, то-то я гляжу, что девки нашие по улочке разгулялися, туды и сюды… и внове туды… да хмурятся — детвора, стало быть, вид им загоражвае.

А поглядеть есть на что.

И Лойко, пущай и с похмелья, но хорош. Волос золотой, глаз хитрый, рубаха переливается, порты полосатые поясом узорчатым перехвачены. Сапожки дорогие.

Боярин, одним словом.

И топорик на плече держит.

Ага, топорика этого — назва одна, уж не ведаю, на каких ворогов идти, разве что супротив зайцев, до того махонькая. Он же красуется, с руки на руку перекидывает. Выбрал колоду поболей, еле-еле выкатил из-под навесу. Этакую только колуном и бить, а он секиркою размахнулся, хэкнул… и вогнал по самый обух. А она и увязался.

Детвора засмеялась… Лойко покраснел, покосился не то на девок, не то на меня… дернул рукоять разок-другой, а там и поднялся, руку выпростал и провел над колодою.

Та и зашипела.

Развалилась надвое.

От же! А нам такого Архип Полуэктович и не показывал!

Детвора смолкла, впечатленная. Небось, живых магиков им видывать не доводилося. А Лойко рученькою махнул… и снова… чурочки выходили аккуратненькими, ровненькими, просто заглядение. Надо же, я-то, грешным делом, уверенная была, что немашеки от нашего боярина в хозяйстве пользы никакой.

Ошиблась, стало быть.

— Неэргономично. — Это уже Ильюшка из избы выглянул. Он рубахою девок спокушать не стал, тулупа накинул, дядьки Панасового, колматого.

Зевнул во все зубы.

Присел на лавочку, только снег под задницею скрипнул.

— При нынешних параметрах у тебя резерва хватит колоды на четыре…

— Попробуй лучше. — Лойко пот со лба смахнул. Видать, нелегкое это дело — магиею дрова колоть. Наши-то мужики больше топорами махать привычные, и то, бывает, намашутся так, что после женки до бабки за мазею на бобровой струе бегут, чтоб мышцу отогреть.

А тут, ежели прихватит, мазь оная не сподмогнет.

Я так мыслю.

Ильюшка же зевнул, потянулся и встал, шубейку скинувши.

— Поставь… а штучки три для начала и поставь, только ровненько.

Лойко приволок три корчаги, да выбрал нарочно которе побольше, чтоб, значится, помаялся Ильюша. Да тот только кивнул.

Встал перед колодами.

Одною рученькою направо крутит, другою — налево… и глядит этак примеряючися. А после, как нагляделся, стало быть, то и рученьками махнул. Ох и громыхнуло. С колод только щепа и брызнула.

Заверещала детвора.

С забору посыпалась… да и я, признаюся, присела, потому как мало ли чего с этой волшбы выйдет. А как встала, то и глянула. Колод не осталося, да и чурочек не было, а вот щепою мелкою двор плотненько засыпало. Ильюшка посеред этого двора встал, рученькою голову подпер и думает, да так старательно думает, что ажно уши шевелются.

— Помощничек… — хмыкнул Лойко и щепу подбросил. — Зослава, а ты как дрова колешь?

— Топором, — ответила я, потому как магиею этакою не володаю… я и плетение, ежели по-хорошему, разглядеть не успела.

— И что, сама?

Я плечами пожала.

Сама, а кто ж еще? Нет, конечно, будь я послабше, мужики б подмогнули, не оставили старуху и сироту без дровей, но с топором дедовым я управлялася ладно. Оно ж только мнится, что работа этая тяжелая, а надобна в ней не сила, которою меня Божиня не обидела, но сноровка. Как оно приноровишься, куда бить, то и останется, что топор подкидвать да целить в нужное место, там он уж и сам колоду, как надо, расколет.

— Третий вектор ослабить стоит… — сказал Ильюшка и в ладоши хлопнул. — Тащите дрова…

— А если все изведем? — Лойко на дом покосился.

Я не сомневалася, что приглядывает за гостями тетка Алевтина, да только дров ей не жаль. Авось и вправду поколют, все польза.

— Ничего… как изведем, так и разведем… в лес съездишь, нарубишь.

Лойко хмыкнул только, а я головою покачала: не верилося мне, что способный он на этакое геройствие. Но колоды приволок.

— Еще давай… чем больше объектов, тем плотнее и равномерней покрытие…

Об чем это Илья, я не ведаю, но сподмогнула Лойко, притащила еще парочку колод. А опосля в сторонку отступил. Детвора-то, вновь заборы облепившая, дыхание затаила.

Внове громыхнуло, да тише, чем в прошлый раз, а колоды распалися на ровненькие брусочки.

— Вот так-то лучше, — довольно произнес Илья и себя по бокам похлопал. — Собирай…

— Я?

— А кто?

— Дядьку. — Мальчонка скатился с забору. — А давайте я соберу?

— И я можу…

Парни были из кузьминских, этие с малолетства смелые до дурости. Но Лойко перечить не стал, рукою махнул, мол, собирайте. А малые и радые стараться. Несут порубанные дрова в поленницу… а оттудова мы с Лойко колоды волочем…

— Тренируетесь? — Арей вышел на крыльцо и потянулся. — Хорошее дело… попробуй делать контур не статичным, тогда он сам будет регулировать толщину воздушного лезвия в зависимости от плотности объекта…

И внове не разумею, а вот Ильюшка понял.

— Это как?

— Вот так. — Арей поднял щепочку и принялся на снегу чертить. — Вот, видишь, здесь и здесь два узловых элемента, которые нужно перестроить… и если исходить от базы…

— Умники, — Лойко свою секирку, которая от ворогов, выдрал-таки. — Эх, Зослава… хорошо тут у вас… воздух свежий…

Ага, настойка тоже славная, небось, не от воздуху его намедни повело.

— Хату, что ли, прикупить… — Лойко оседлал колоду и секирку поставил обухом на дерево, обоперся на рукоять, прищурился. — А что… куплю от тут… настоящую себе… и жить поеду. Гори она ясным пламенем, эта Акадэмия… хозяйство заведу.

— Корову.

— И корову… двух…

— Зачем две?

— А чтоб было. У всех по одной, а у меня две… кур, петуха… нет, петуха не буду, он тут у вас орет, что оглашенный, — пожаловался Лойко, на колоде покачиваясь. — А главное, знаешь, что хорошо? Жизнь у вас спокойная. Ни забот, ни хлопот… одна проблема — как волков пострелять… или где сена накосить… это ж разве проблема?

Для кого как… вона, будет сено дурным, так и корова доиться не станет, а то и вовсе сляжет с нутром перекрученным, потом или выпаивать ея, или бить, чтоб не маялась. И волки — то не шутка. В прежние-то времена, деды сказывали, волчие стаи огроменными плодилися и людей не страшились. Ходили по вескам, в ставни билися, в сараи лезли, особливо когда зима выдавалась холодной. И случалось, что находили слабину, а тогда скотину вырезали подчистую.