— Лучше считать, что он действовал сам по себе. Может быть, просто использовал возможность сделать другому гадость — он это обожает, да так, чтобы ему еще и заплатили. Это на него оч-чень похоже… — Джексом отошел от окна и принялся расхаживать взад и вперед по комнате, глядя куда угодно, но только не в лицо своей жене.

— Мой брат Торик, — проговорила Шарра таким же напряженным голосом, каким несколько минут назад говорил Джексом, — был жадным еще в детстве. Он никогда не уступал того, что принадлежало ему, или… — она помолчала, — или того, что, как он считал, по праву должно принадлежать ему, и никакими разумными доводами переубедить его было нельзя. С тех пор, как ты знаешь, он утратил расположение всех своих братьев и сестер. Даже своих сыновей. Когда несколько Оборотов назад лорды-холдеры и предводители Вейров постарались умерить его аппетиты, я полагала, он поймет, что человек не может захапать все, что есть какие-то ограничения…

Джексом не мог вынести боли, которая звучала в ее голосе; он обнял жену, прижавшись щекой к ее щеке.

— Мы не можем знать наверняка, что это очередной его план, Шарра.

Она прижалась к нему, впитывая всем телом спокойную силу, которую он всегда излучал.

— Даже если я сама не сомневаюсь, что Торик способен противопоставить себя всему остальному Перну — просто чтобы доказать, что он это может сделать?

Теперь они поменялись ролями, и нуждавшийся в утешении Джексом принялся успокаивать Шарру.

— Мы скоро узнаем, кто отдавал приказы и кто организовал всю эту смуту и акты вандализма.

— Узнаем? Шпилька тебе что-то сказал? — Шарра заглянула ему в глаза. — Мы только что пришли в себя после одной беды, а нам уже грозит следующая…

— Тише, тише, любовь моя. — Он медленно, нежно укачивал ее.

«Тише, тише, Шарра. Мы здесь!»

На долю секунды ей, хотя она и привыкла к тому, что Рут’ с ней разговаривает, почудилось, что эти слова произнес не он один.

Холд Прибрежный

За два дня до заседания Конклава 2.26.31

Сидя в Прибрежном возле окна, Лесса наблюдала за людьми, проходившими по гравийной дороге, проложенной от берега. Ее по-прежнему удивляло то, что холд Робинтона уцелел во время бедствия, не пощадившего многие другие холды. После зимнего урагана некоторые его вещи были заменены любовно сделанными копиями. Сейчас все здесь выглядело почти так же, как до смерти Робинтона. Казалось, он только что вышел за порог или, может быть, возится с парадной одеждой в своей комнате, прежде чем выйти к гостям. Словно душа Робинтона, главного арфиста Перна, все еще присутствовала здесь; словно мастер по-прежнему оставался со своими друзьями — Лайтолом, старым мастером Вансором и Д’рамом. Какой великолепный квартет они составляли!

Лесса следила за драконами, прилетавшими попарно, скользившими над волнами, которые тихо, почти бесшумно набегали на берег. Это зрелище чем-то напомнило ей танец на Встрече; она сосредоточилась на этой мысли, стараясь думать о приятном, чтобы хоть немного унять то болезненное отчаяние, которое она испытывала со времени Потопа, вызванного падением Огненного шара.

С севера, из Вейра Плоскогорье, прибыли двое молодых предводителей Вейра — Г’бир на Винлат’е и Нелдама на Ясит’е. Их союз был счастливым — одна из немногих радостных новостей за последнее время. Отрадно думать, что хотя бы здесь все сложилось, как надо. Из Телгара, расположенного несколько восточнее, прилетели Д’фери и Палла с Виллерт’ом и Талмант’ой. С запада прибыл только один дракон с двумя пассажирами: Джексом и Шарра на Рут’е. Лесса хотела обсудить с Джексомом и Н’тоном происшествие в цехе печатников. Нужно основать второй печатный цех, и чем скорее, тем лучше. Слишком важны напечатанные документы: человеческая память не может сохранить все детали, да и переписывание текстов от руки грозит ошибками…

Самые крупные среди драконов Форта, Лиот’ и Лудет’а, несущие на спинах Н’тона и Маргатту, прибыли сразу вслед за Рут’ом; за ними — Гиармат’ и Байлит’а из Айгена и их всадники, Г’нариш и Надира. Лесса слышала рев драконов, возвещавший о появлении К’вана, Адреи, Хет’а и Бельжет’ы. Затем появились трое с востока — Т’геллан, Талина и Миррим. Что ж, появления Миррим следовало ожидать; Лесса знала, какой заносчивой и непокорной может быть Миррим, однако она всегда с сочувствием и симпатией относилась к своей воспитаннице.

Эррагон, недавно ставший мастером, послал особое приглашение Ф’лессану и зеленой всаднице из Монако по имени Тай, которая была одной из его учениц. Имя зеленой всадницы было знакомо предводителям Бенден-Вейра: она принимала самое активное участие в отражении нападения вандалов на Посадочную площадку и не щадила сил при эвакуации Монако.

Мастер Вансор, официально принимавший сегодня вечером предводителей Вейров, приветствовал входящих всадников, стоя на пороге комнаты, полной воспоминаний, которые были так дороги всем собравшимся. Он улыбался каждому новому гостю, словно по-прежнему мог ясно видеть их. Эррагон стоял за спиной Вансора; он надел алмазную подвеску — знак своего нового ранга, вполне заслуженного, если вспомнить о том, как точно и оперативно он работал во время падения Огненного шара и как своевременно рассылал предупреждения. Эррагон был представлен тем предводителям Вейров, с которыми ему не доводилось встречаться прежде. Лайтол и Д’рам уже возились с бумагами, устроившись за столом, стоявшим в дальнем углу. Девять стопок бумаг: для каждого Вейра… но для кого же предназначена последняя? Лесса снова перевела взгляд на дверь и заметила Ф’лессана, который поднимался по лестнице, держа под руку высокую темноволосую женщину. Лессе бросились в глаза широкий рот женщины и ее большие миндалевидные зеленые глаза.

«Всадница Зарант’ы», — почти с одобрением сказала Рамот’а. Лесса нахмурилась было, но потом черты ее лица разгладились. Ф’лессан уже не ребенок. После падения Огненного шара он был почти на грани истощения, спасая людей и вещи — в том числе и лодки, как сурово заметила Рамот’а. Спасение холдера, которому грозила верная гибель в волнах, стало событием даже для того дня, в который, как говорили арфисты, было совершено множество героических деяний. Ф’лессан всегда очень точно рассчитывал время; когда-нибудь она наконец спросит у него, как именно ему удалось совершить это невозможное спасение. Он прилетал в Бенден, только когда этого требовали обязанности командира крыла: судя по всему, теперь он предпочитал жить в Хонсю.

«Это его выбор», — несколько двусмысленно заметила Рамот’а.

Ф’лессан заметил мать, улыбнулся ей своей замечательной чарующей улыбкой и, отвернувшись, заговорил с Вансором. Лессу позабавило то, что он поздоровался с Вансором, как со старым знакомым; гораздо больше ее удивило то, что и Тай протянула старому мастеру руку, а тот с радостью пожал ее и улыбнулся, вскинув брови, словно так, расширив глаза, мог яснее разглядеть всадницу. Определенно, ей были рады в Прибрежном. Эррагон приветствовал ее, как учитель — своего лучшего ученика.

— Привлекательна, хотя и не красавица, — бросив короткий взгляд на спутницу Ф’лессана, прошептал Ф’лар Лессе. — Ничего удивительного в том, что он проводит в Хонсю так много времени.