{Подобосущный (греч.), а «Ангел, который был ближе всех к Богу, и захотел стать Богом», что при Еве не удалось, а при простодушных «пастухах и плотниках» удалось. Вот разгадка всего, и полная, дальше которой нечего разгадывать. Но с этой точки зрения Вы видите, какая белиберда есть все Ваши старания и, извините, — Ваша книга.

Не понимаю: не считаете же Вы меня идиотом; а если не считаете — должны мне ответить; в полете Вашей фантазии или мысли должны как через убитого (= побежденного) переступить через Розанова. Сделайте это в письме или печатно, буду ужасно благодарен [С. 195–196].

В своем ответном письме от 21 декабря 1908 г. Флоренский возобновляет свою переписку с Розановым. Игнорирую провокационно-трикстерскую по форме тональность письма своего корреспондента, он в уважительной форме, но при этом жестко и аргументировано, выступил с опровержением его антихристианских тезисов. Особенно примечательна — в силу своей нестандартности, позиция, занятая Флоренским в вопросе о «содомизме»:

Весьма тронут Вашею любезностью взяться за мою книжечку. А если она Вас задела, то я доволен вдвойне. Не стану скрывать от Вас, что у Вас я учился и учусь весьма многому. Но не скрою и того, что несмотря на все мое глубокое уважение к Вам, несмотря на мою личную любовь к Вам, Вы враг мне, и я Вам. Посчитаться с Вами необходимо. И если Вы шлете мне вызов, то я принимаю его.

<…>

Даже если я признаю целиком все Ваши рассуждения, то Вы ничего не говорите против меня, а лишь высказываете самостоятельную мысль. Однако выкладок Ваших я не признаю.

Но я прекрасно понимаю затаенный смысл Ваших слов. Вы хотите запугать словом «содомизм». Напрасно, Василий Васильевич! Если человек с мясом вырывает из себя рассудок, то, право, после этого Ваши «буки» только забавны. Вы знаете чего мне (воспитанному на математическом мышлении и всосавшему с молоком матери научную строгость), чего мне стоило сказать: Credo quia absurdum {Верую, ибо абсурдно (лат.)}. И, после этого, я совершенно спокойно отвечаю Вам: «Содомизм так содомизм. Не запугаете».

<…>

Если Вы просто отрицаете Христа, то, м. б., Сам Он придет к Вам на помощь. Но если Вы не знаете ни беззаветного отречения, ни беззаветной любви, то Вы «прогоркли» и не увидите спасения. Если Христос Сын Божий, то Вы не смеете торговаться с Ним, должны признать при всяких условиях, должны без доказательств перескочить чрез «урнингов», столь Вас смущающих, отказаться от своего недоброжелательства к «бессеменности». Если же Христос не Сын Божий, то Вам не должно сдаваться ни при каких условиях, хотя бы была уничтожена в Вашем сознании боязнь бессеменности и проч. Что делаете — делаете скорее, но без самохранения, без расчетов. Этого я безусловно не принимаю. Если Христос, то нет жертвы, которой не должно было бы принести Ему. Если Христос не Христос, то нет жертвы, которую следовало бы принести Ему. И если бы я Вам все разъяснил, что Вы спрашиваете с меня, то и тогда Вы не имеете права сдаваться пред антихристом.

Однако, меня удивляет то, что Вы так настаиваете на этом пункте. <…> я не верю или почти не верю Вашей искренности, когда Вы ужасаетесь содомизму. Не Вы ли жалуетесь чуть не каждодневно на стесненность половой жизни? Не Вы ли высказываетесь, что чем больше тем лучше; что должно соединяться где угодно; когда угодно, с кем угодно? Не Вы ли чуть ни прямо призывали к кровосмешению и даже к скотоложеству? Поверьте, что я говорю вовсе не для осуждения. Я только спрашиваю, какое основание и какое право имеете Вы хулить содомизм (действительный или мнимый увидим далее). Вы говорите тоном тяжкого осуждения: «христианство содомично». А должны были бы радоваться: «Вот, мол, новый тип (помимо, напр., скотоложества) полового общения, новая разновидность мистики плоти». Право же, я не верю искренности Вашего возмущения, подозреваю за ним совсем иную действующую причину, нерасположение ко Христу, лично к Нему, а затем и ко всему, что с Ним связано. Не потому Вы отталкиваетесь от христианства, что считаете его содомичным, а потому осуждаете содомизм, что подозреваете его в христианстве, христианство же не любите. Христианство же не любите, ибо оно требует самоотвержения, а Вы хуже огня боитесь всякой трагедии, всякого движения. Вы живете только настоящим. Вы хотите мыслить мир статически, перенося на него атрибут Вечности. Вы хотите боготворить мир. Христианство не дает Вам сделать этого, вот Вы раздражены на христианство и затем на содомизм. Я глубоко убежден, что будь Вы убеждены в том Богохульстве, которое Вы написали мне о Господе, Вы нисколько не отталкивались бы от Христа, и от ап. Павла, и от Афанасия В. Но Вы сами себе не верите.

Содомизм есть явление столь же присущее человечеству, как и половое влечение. Содомизм коренится в человеческой природе гораздо глубже, нежели это (часто) полагают, хотя выражен он бывает нередко едва заметным для неопытного наблюдения полутонами.

Я не стану решать вопроса, что это: поврежденность ли природы человеческой, или нормальное явление, но я безусловно убежден в универсальности содомии. Во все времена и у всех народов она была весьма распространена и, самое характерное, всегда и везде считалась особого рода утонченностью, «духовностью», чем-то высшим, благородным или, во всяком случае, вполне дозволенным и, часто, рекомендуемым.

Я не понимаю, многоуважаемый Василий Васильевич, как Вы, при Вашем обостренном зрении в этой области, не видите вещей столь бросающихся в глаза. Неужели Вы не чувствуете (Вы!), что весь эллинизм есть содомический цветок, не говоря уже о восточных культурах! Античная философия была философией не индивида, и не семьи, и не народа, а философией эзотерического кружка, «школы», причем строение этой философской ячейки было содомическое, а педерастия являлась одним из главных воспитательных средств. Чтобы не видеть этого, надо ослепнуть. Недаром Лукиан Самосатский, этот последний отпрыск античной культуры, как нельзя более метко определил сущность античного философствования, как содомию, и содомию, как почву для философствования: «Львы не совокупляются со львами (т. е. у них нет содомии), потому что они не философствуют».

Посмотрите теперь, кто высказался против этого общечеловеческого явления, кто стал мыслить противоестественно. Во-первых, Египет (обратите внимание, что египетский язык по новейшим исследованиям считается семитским, а египетская культура весьма сближается с еврейской; в Египте же и обрезание); во-вторых, Библия и, в-третьих, христианство. Или, б. м., сперва Библия, потом Египет, потом христианство, не знаю точно. Упомянутые три