– Вам ведь пришлось нелегко, правда? – Ее сочувствие Виктору было искренним.

Она не слишком много читала об аутистах, но поняла, что для них повседневная рутина – это святое. Значит, после смерти Памелы Бишон жизнь Виктора Ренара превратилась в бесконечную череду огорчений. Пресса, полиция, жители города, все сосредоточили свое внимание на семье Ренар. По Байу-Бро поползли слухи, что и сам Виктор опасен.

– Маска, маска, нет маски, – бормотал Виктор, искоса поглядывая на Анни.

Маска? После трагической смерти Памелы это слово приобрело зловещий смысл, еще более усугубившийся после недавних изнасилований. А когда его произносил не кто-нибудь, а человек с таким странным поведением, к тому же брат подозреваемого в убийстве, то они внушали просто суеверный страх.

Виктор поднял книгу, которую держал в руке, – это была коллекция гравюр Одюбона, – чтобы закрыть лицо, и стал постукивать пальцем по картинке на обложке, точному изображению пересмешника.

– Маска, нет маски. – Виктор медленно опустил книгу и уставился на Анни. Тяжелый, ясный, немигающий взгляд. Его глаза напоминали осколки стекла.

– Вы хотите сказать, что я выгляжу как кто-то другой? Это так? Я напоминаю вам Памелу? – мягко спросила Анни. Что из происшедшего осталось в голове Виктора Ренара? Какой секрет, какой ключ таится в странном лабиринте его мозга?

Он снова прикрыл лицо.

– Красное и белое. Тогда и теперь.

– Я не понимаю, Виктор.

– Я думаю, он смущен, – раздался голос Маркуса.

Анни в ужасе обернулась. Она не слышала его шагов. И теперь они стояли в самом дальнем, самом темном углу библиотеки. С одной стороны Виктор, с другой Маркус, позади стена.

– Вы похожи на Памелу, но вы не Памела, – объяснил Маркус. – Он не может решить, хорошо это или плохо, в прошлом это или в настоящем.

– Насколько хорошо вы понимаете его? – поинтересовалась Анни.

– Не слишком хорошо. – Младший Ренар до сих пор носил на себе следы побоев Фуркейда. – Это своего рода шифр.

– Очень красное, – с несчастным выражением на лице пробормотал Виктор.

– Красное – это ключевое слово, оно обозначает все, что огорчает Виктора, – пояснил Маркус. – Все в порядке, Виктор. Анни наш друг.

– Очень белое, очень красное. – Ренар-старший поглядывал на женщину поверх книги. – Очень белое, очень красное.

– Белое – это хорошо, красное – это плохо. Почему он соединяет эти два слова, я понять не могу. Он очень расстроен после того выстрела.

– Прекрасно его понимаю. – Анни сосредоточила все внимание на Маркусе. – Вчера в меня тоже стреляли.

– Господи! – Она не поняла, искренне ли он ужаснулся или притворяется. Маркус сделал шаг к ней. – Вас ранили?

– Нет. Я как раз нагнулась, когда это произошло.

– Вы знаете, кто это сделал? Неужели это из-за меня?

– Я не знаю, – ответила Анни и подумала: «А не ты ли сам стрелял?»

– Это ужасно, Анни. – Взгляд Маркуса стал уж слишком пристальным. Незаметно от Анни он еще немного приблизился к ней. – Вы были одна? – Его голос зазвучал тише. – Вы должны были испугаться.

– Никогда не думала, что стану такой популярной, – отшутилась Анни. – Я вдруг оказалась излюбленной мишенью в наших краях.

– Могу только посочувствовать. Я представляю, что вы пережили, Анни. Чужой человек врывается в твою жизнь и совершает акт насилия. Вы чувствуете себя такой уязвимой, такой беспомощной. Такой одинокой. Я прав?

Анни внутренне содрогнулась. Маркус Ренар не сказал ничего угрожающего, но посмотрел на нее как-то уж слишком многозначительно. Архитектор промокнул уголки губ, словно сама тема разговора заставила его пустить слюни. Что-то такое промелькнуло в его глазах…

– Вы столько раз приходили мне на помощь, – продолжал Маркус. – Мне бы тоже хотелось помочь вам. Я теперь чувствую себя таким эгоистом. Ведь я звонил вам вчера вечером, чтобы сообщить, что кто-то бросил камень в окно гостиной, и все гадал, почему вы мне не перезвонили. А вы все это время подвергались опасности.

– Но вы же позвонили в офис шерифа по поводу камня?

– Я мог и не суетиться, – с горечью ответил Маркус. – Вероятно, сегодня они уже используют этот камень вместо пресс-папье. Уверен, что записку они просто выбросили.

– Какую записку?

– Ту, что была прикреплена к камню резинкой. В ней говорилось: «Ты умрешь следующим, убийца».

Виктор снова издал странный писк и спрятался за книгой.

– Мои родные так расстроились, – продолжал Маркус. – Кто-то терроризирует мою семью, а офис шерифа бездействует. Только вам не все равно, Анни.

– Что ж, боюсь, вчера вечером я была слишком занята, спасая собственную жизнь.

– Простите меня. Мне меньше всего хотелось, чтобы вы каким-то образом пострадали, особенно из-за меня. – Он придвинулся еще ближе и доверительно нагнул голову. – Вы мне очень дороги, Анни, – прошептал Ренар. – Вы знаете об этом.

– Я надеюсь, что вы не вкладываете в это ничего личного, Маркус, – ответила Анни, проверяя его реакцию. Опасаться ей было нечего – на первом этаже люди, да и его брат стоял всего в нескольких шагах, наблюдая за ними поверх края книги. Ренар ни на что не решится в такой обстановке. – Я работаю над вашим делом. Только и всего.

На какое-то мгновение на его лице появилось ошеломленное выражение, потом он с облегчением улыбнулся:

– Я все понимаю. Вы дважды спасли мне жизнь, но это входило в ваши служебные обязанности.

– Совершенно верно.

– И то, что вы пытаетесь доказать мое алиби и приезжали в дом в ночь выстрела, хотя официально этим делом не занимались, это все только потому, что вы хороший коп.

Анни кивнула, и ей вдруг снова стало не по себе, хотя в словах Маркуса Ренара не прозвучало ничего ненормального.

– Для вас, Маркус, я просто помощник шерифа, – продолжала Анни. – Вы не должны присылать мне подарки.

– Это всего лишь знак моей благодарности.

– Вы платите налоги, а мне из них выплачивают зарплату. Вот и вся благодарность, которая мне требуется.

– Но вы делаете для меня намного больше. Вы заслуживаете больше того, что получаете.

Виктор закачался из стороны в сторону и заскулил:

– Тогда и сейчас. Выход. Время и время сейчас, Маркус. Очень красное.

– Вы не должны дарить мне подарки.

– У вас есть приятель? – спросил Ренар, и в его голосе явственно прозвучало раздражение. – Мои подарки действуют ему на нервы?

– Это вас совершенно не касается, – отрезала Анни.

– Очень красное! – заверещал Виктор. Чувствовалось, что он вот-вот расплачется. – Выход немедленно!