Он опустился на тахту и, опираясь на локоть, потянув Нэнси к себе. Пристроил ее голову у себя на плече.

— Сегодня мы, наверное, у Бена заночуем, так что собаку возьмем с собой. Завтра суббота, и можно будет дольше поспать.

«Подольше... Для него небось "подольше" — это до семи», — подумала Нэнси и невольно улыбнулась.

И удивилась — что может улыбаться, словно ничего не произошло, словно не она совсем недавно в какой оцепенении стояла в углу вестибюля и смотрела, как Алисия позирует перед фотокамерой, как, сияя, раздает автографы...

— Ну что, согрелась? — Ник притянул ее еще ближе, накрыл полой пиджака и прижал сверху. В получившейся норке было тепло, пахло им, а под щекой, совсем близко негромко и ровно постукивало его сердце.

И Нэнси не захотелось больше ничего спрашивать, выяснять, зачем приезжала Алисия, что говорила, когда уедет, — все показалось неважным, не из этого, «их», мира. Мира, где есть целая охапка кремовых роз, и янтарный свет ночника, и дом под черепичной крышей, куда они скоро поедут, и еще что-то хорошее, что будет завтра. А главное, есть тепло и смех, и это сердце, бьющееся рядом.