Сейчас, зная окончание «Фиванской розы», Вир точно мог сказать, что разгадал взаимосвязи событий, которые Гренвилл с большим умением разбросала по всему сюжету. Увлеченные приключениями героев читатели следили и за тем, как одно их действие порождает другое, а затем следующее. Некоторым исключением было открывшееся только в самом конце вероломство Орландо. Его признаки тоже можно было уловить в предыдущих главах романа, но Гренвилл тщательно спрятала их за хитросплетениями сюжета.

Причины и взаимосвязи многих событий, описанных в небольшом дневнике, были от него по-прежнему скрыты. А коль скоро эти взаимосвязи имелись, в чем Вир не сомневался, получалось, что ключ к их пониманию был очень хитро спрятан.

Он положил дневник на прикроватный столик, с которого он ее взял, и пошел в свою гардеробную.

По словам Вельзевула, представленные в названии юридической конторы господа Картон, Брейз и Картон давно выжили из ума и ни в чем не разбирались, поэтому он и старался обходиться без их услуг с тех пор, как вступил в наследство. Видимо, Вельз, вопреки своему обыкновению, в данном случае не очень переборщил с оценкой, поскольку за девять лет, прошедших с того момента, когда Вир побывал с ним здесь, в конторе ничего не изменилось, в том числе и толщина слоя лежащей повсюду пыли.

Мистера Картона-старшего в офисе не было, потому что, как сообщил Виру клерк, он давно спятил. Мистер Картон-младший поехал в суд лорда-канцлера и сам, по словам того же клерка, был на пути к помешательству. Мистер Брейз сейчас свободен, но наверняка пьян, поскольку это его обычное состояние в такое время суток.

– Таково печальное состояние дел, но что есть, то есть, ваша светлость. В данный момент в этом месте вы можете располагать только мной. Но я готов сделать для вас все, что могу.

Клерк, которого звали Мигс, выглядел почти мальчиком. Он был долговязым, длинноногим и худым. Верхнюю губу его украшала тоненькая ниточка усов, а щеки и лоб – множество веснушек.

– Но если вы сделаете что-то для меня без одобрения начальства, то можете потерять это место, – сказал Вир.

– Ничего подобного, – не задумавшись ни на секунду, ответил Мигс. – Без меня они ничего не смогут сделать. Они сами даже не могут найти то, что им нужно. А когда я им нахожу, то не могут понять, что это такое, пока я им не объясню. Если я уйду, они потеряют последних клиентов. Их не так много, и большинство нашел для них я.

– Вир объяснил, что он ищет.

– Я посмотрю, – ответил Мигс.

Он ушел в расположенную позади приемной комнату и пробыл там не менее получаса.

– Не смог найти никаких записей, сэр, – сказала он, вернувшись. – Но это ничего не значит. Старик предпочитал все хранить в своей голове. Поэтому и свихнулся. Придется мне покопаться в катакомбах, сэр. Но это может занять несколько дней.

Вир решил идти с ним и, как скоро выяснилось, поступил правильно. Катакомбами оказалось нечто среднее между расположенным в подвале чуланом и архивом «Картон, Брейз и Картон», где хранилось множество заполненных документами ящиков. Громоздящиеся до самого потолка ящики были поставлены один на другой без какой бы то ни было системы или логики.

Мигс и Вир провозились там целый день, сделав лишь два коротких перерыва в полдень и ближе к вечеру, чтобы подкрепиться элем с пирогами.

Вир бросал клерку ящик, а тот быстро просматривал его содержимое. Снова и снова, час за часом, на сыром полу, не обращая внимания на разнообразных насекомых, крыс и мышей, выскакивающих из щелей между ящиками и шмыгающих вокруг, в поисках убежища.

Было уже больше семи вечера, когда утомленный Вир, еле волоча ноги, поднялся по ступенькам к двери подвала и вышел на улицу. Сделавшийся от пыли серым платок сырой тряпкой свисал с его шеи. Сюртук был покрыт паутиной, грязью и крошками какого-то мусора. Струйки пота стекали по перемазанному лицу, создавая на нем замысловатый узор. Руки были совершенно черными.

Но зато в этих грязных руках Вир нес плоды своих мучительных поисков. Подходя к дому, он весело насвистывал.

Чтобы о нем не волновались, он перед уходом строго приказал всем присматривать за Лидией. Сама она незадолго до этого сказала, что собирается немного подремать перед обедом.

С собой в спальню Лидия взяла целую кипу книг и дремать на самом деле не собиралась. Однако слабость взяла верх, и, читая, она не заметила, как уснула.

Разбудил ее раздавшийся у окна шум. Подняв голову, Лидия увидела влезавшего в комнату мужа. Спрашивать, почему он не вошел, как все нормальные люди через дверь, она не стала. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, почему он отказался от общепринятого способа войти в дом.

Утром Вир сказал ей, что собирается встретиться с мистером Херриардом, чтобы обсудить часть брачного договора, касающуюся передачи ей имущества, и это может занять несколько часов. Эта встреча должна была состояться уже давно, но откладывалась из-за поисков подопечных его светлости. Об этом вчера перед отъездом напомнил своему другу Дейн.

– Как я понимаю, одно из условий договора обязывало тебя обследовать печную трубу мистера Херриарда? – спросила Лидия, оглядывая с головы до ног человеческую фигуру шести с четвертью футов высотой, весьма напоминающую огородное пугало.

– М-м, не совсем так, – пробормотал Эйнсвуд, глядя на небольшой ящик, который держал в руках.

– Ты упал в сточную канаву?

– Нет. М-м… – Вир нахмурился. – Мне надо почиститься.

– Я позову Джейнеса, – сказала Лидия, протягивая руку к звонку.

Вир протестующе замотал головой.

Лидия встала с кровати.

– Вир, что с тобой? – мягко спросила она. – Тебя ударили по голове?

– Нет. Позволь мне хотя бы умыться. Ванну я могу принять позже. – Он быстро прошел в гардеробную, не выпуская из рук свой трофей.

Лидия, полагавшая, что в ящике находится брачный договор, начала подозревать, что в этом документе имеется что-то, что ей не понравится. Однако она сдержала любопытство и стала терпеливо ждать, расхаживая по спальне.

Ждать пришлось недолго. Вир вернулся через несколько минут. Из одежды на нем был только халат, зато свой ящик он по-прежнему не выпускал из рук. Вир подвинул стул поближе к камину и указал на него Лидии. Она села.

Он устроился на ковре возле ее ног, открыл ящик, извлек из него какой-то овальный предмет и положил на ее колени.

Это был миниатюрный портрет светловолосого голубоглазого молодого человека с легкой улыбкой на устах. На какой-то миг Лидии показалось, что она смотрится в зеркало.

– Он похож… По внешности он будто мой брат, – сказала она, слыша, как непривычно тонко звучит ее голос. Сердце в груди колотилось, будто большой колокол.

– Его зовут Эдвард Грей, – спокойно сказала Эйнсвуд. – Он был весьма многообещающим актером и драматургом. Его мать – очень известная актриса Серафина Грей, а отец – Ричард Баллистер, двоюродный дедушка твоей матери. Эдвард Грей был тем дьяволом, которого Ричард Баллистер произвел вне брака. Сам Ричард был рожден во втором браке его отца, которому тогда было уже шестьдесят.