– Боюсь даже представить, какой процент поступивших доживет до выпуска.

– Зачем им гибнуть? – Милли пожала плечами. – Им главное – думать, что погибают. Я считаю так.

– А если получится, они тоже станут мишенями?

– Ты прав. – Милли помешала чай масала. – Пока оставим это в семье.

Она вдруг улыбнулась, и Дэви подозрительно прищурился:

– В семье.

Милли кивнула.

– Между мной и тобой.

– И так далее. – Милли снова улыбнулась.

– О чем это ты?

– И так далее. И тому подобное. – Милли хлебнула чай, отставила чашку и обхватила колени руками. – Я не принимаю противозачаточные со дня твоего исчезновения.

У Дэви аж глаза на лоб вылезли.

– Даже не знаю…

– Нет, ты не готов, – перебила Милли. – Знаю, что не готов, но время пришло. Знаю, что ты боишься стать таким, как твой отец, и относиться к детям так, как он относился к тебе. Но подумай, милый: ты не поднял руку на тех, кто похитил и мучил тебя. Совершенно уверена, что ты и на своих детей руку не поднимешь. Даже если они станут кидаться едой и рвать твои драгоценные книги. – Милли обвела руками дом. – Здесь детей растить куда лучше, чем в Гнезде. И места больше, и скал нет. Значит, ты и сам об этом подумывал.

– Ну… – Дэви зарделся.

Милли взяла его за руку:

– Время пришло. – Она салфеткой вытерла Дэви уголок рта и повела на улицу – по холоду, по сугробам она потащила его к купальне. – Пришло время для многого…

Благодарю Сью Уокер за жуткие рассказы о блуждающем нерве, Боба Лидса за информацию о наркопрепаратах, доктора Салли Салливана за подробности о работе Центра травмы и шока, Рори Харпера и Лору Дж. Миксон за первую вычитку и деликатные замечания, Бет Мичем за потрясающее умение, когда нужно, вмешиваться, а когда нужно, давать свободу.