Война была в самом разгаре, когда по «вертушке» ему позвонил офицер ФСК Сыч и попросил нелегальной встречи по вопросам, связанным с положением в Чечне.

Только в этот момент Комендант неожиданно сообразил, что умышленно втянут в войну с «Распутиным», в результате чего о главной проблеме как бы и забыл, увлеченный поединком. Гадалка словно перекинула реверс, и вся его энергия потекла, побежала в противоположную сторону. Критическая зона, где сейчас пребывала Россия, распространялась не только на экономику и политическое состояние в обществе, но еще и на психологию всякого, даже посвященного, человека. Буквально из всего извлекалась польза во имя черных дел: замахнись на врага — попадешь в себя…

Встреча с Сычом состоялась на Киевском вокзале, в автомобиле Коменданта. Этот огромный и мощный человек с отметиной на лбу как-то сразу вселил уверенность, избавил от привычных уже сомнений и зажигательного азарта все время что-то придумывать, изобретать, комбинировать — одним словом, строить козни, чем он и занимался в последнее время. Тем более офицер ФСК сразу же сказал, что ждет откровенного разговора, потому что решается судьба войны и мира в России. Коменданту это понравилось, поскольку в последний раз откровенно он говорил с генералом Дрыгиным; с Сычом же ни разу не встречался, все деловые вопросы решал посредством помощников и секретных посланий, и в душе скопилась своеобразная критическая масса желания исповеди.

Должность и служба Коменданта исключали какие-либо откровенности на всю оставшуюся жизнь…

Однако с первых же слов этот сильный человек с птичьей фамилией лишил его покоя, вернув в прежнее состояние вечного напряжения и необходимости решать проблемы.

— Мы возлагали на вас большие надежды, — заговорил он. — Считали вас государственником, способным и влиятельным политиком, тонким дипломатом. Думали, вы один из всей «опричнины» встанете за Россию, и, к великому сожалению, ошиблись. Последний реальный план полицейской операции сорван не без вашего участия. Вы гарантировали приобретение вертолетов для «Молнии», изготовление заминированных боеприпасов — ничего не сделано. Мы стоим на пороге долгой и вялотекущей войны, рассчитанной на подрыв государственности. В исламском мире давно и упорно насаждались антироссийские настроения, поскольку Запад склонил нас к предательству Востока.

Он снова был готов взорваться: какой-то фээсбешник ничуть не хуже этой черной бабы пришел к нему стучать кулаком, вздумал судить! Мораль читать! Сомневаться в его убеждениях государственника!.. Комендант хотел оборвать Сыча, но тот внезапно огорошил, поверг в смятение и мгновенно усмирил взрыв.

— Черная женщина диктует военную политику! Да и не только военную. Опять чертовщина вокруг русского престола!

Эта часть кремлевской жизни тщательно секретилась, об экспертизе «распутинских» прогнозов и предсказаний знали единицы преданных офицеров и никто из «опричнины» — основного источника скандалов и сплетен. Впрочем, «генсек» иногда сам мог проговориться, сославшись на особое мнение всевозможных специальных советников, к которым относилась и гадалка…

— Да, черная женщина, — согласился Комендант и поднял измученные глаза: головная боль грызла темя. — Вы верите, что это — очень серьезно? Чувствуете, какая опасность? Это не чертовщина!..

Сыч не ответил, лишь медленно повел своим острым взглядом из-под нависших бровей, достал видеокассету и сунул в автомобильный аппарат. На небольшом экране появились кадры, снятые скрытой камерой: похоже, гостиничные апартаменты, мягкая мебель, ковры. Появляются две фигуры, пока неразличимые, расплывчатые, со спины — одна заслоняет другую, кто-то кого-то усаживает, отходит. Почти перед глазом камеры — «Распутин», обвешанная многочисленными украшениями, в змеиных блестящих и черных одеждах, улыбается, с кем-то говорит — звук не записан, но по артикуляции кое-что понять можно. Идет беседа двух старых друзей, неторопливая, без напряжения. Гадалка иногда поднимает руку, браслеты катаются по запястью, взгляд немигающий, глаза словно нарисованные, напоминающие глаза рептилии, — видеть их неприятно даже с экрана.

— С кем она? — не сдержался Комендант.

— Смотрите, — обронил Сыч.

Через несколько минут «Распутин» подозвала кого-то из-за кадра движением кисти руки, мелькнула мутная спина, и Комендант замер, ожидая увидеть «генсека».

Однако рядом с гадалкой уселся Диктатор Чечни.

— Какая встреча, — проговорил Комендант. — Знакомые все лица…

— Обратите внимание на дату, — посоветовал Сыч.

Внизу кадра отбивался календарь: 21 сентября 1994 года, 12 часов 17 минут…

Дата была замечательная — ровно год назад вышел Указ, загнавший Россию в кризис. А сегодня — двадцать пятое…

Гадалка положила ладонь на лоб Диктатора — то ли лечила, то ли что-то внушала: губы едва шевелились, и Коменданту представлялось ее шипение. Сыч перемотал пленку вперед, фигуры попрыгали, помахали руками, отчего-то дважды поменялись местами, напоминая кукол или мультипликацию, и снова зашевелились, как полусонные. «Распутин» подала какой-то предмет, Диктатор принял, поцеловал обе руки.

— Это камень, — объяснил Сыч. Изображение исчезло, экран напоминал бездонное летнее небо.

— Все? — спросил Комендант.

— Нет, конец первой серии. Будет вторая… Вторая интереснее, в цвете и со звуком.

Комендант выключил аппаратуру, откинулся на спинку сиденья.

— Не хочу смотреть… С кем она еще встретилась?

— Спустя три часа со «Шварцкопфом». Посмотрите, любопытно…

— Нет… О чем говорили? Сыч пожал плечами:

— О делах государственных, о чем же еще? «Шварцкопф» высказывает сомнения в целесообразности начала боевых действий в Чечне, опасается за инфраструктуру, которая может быть разрушена. Особенно за нефтепровод Баку — Новороссийск. Черная женщина сказала, что нефтепровод останется цел и невредим при любом раскладе войны. Даже если Чечню придется стереть с лица земли. Ни один взрыв не прогремит, ни одного выстрела не сделают в сторону нефтепровода. Ни войска Диктатора, ни федеральные войска. Она взяла его под свою личную охрану, воздвигла над ним запретную зону.

— И «Шварцкопф» поверил? — потирая огненное темя, спросил Комендант.

— Вполне… И ручки поцеловал, приложился.

— А камень получил?

— Кажется, он не из тех, кто достоин получить камень, — предположил офицер ФСК. — С суконным рылом да в калашный ряд…

— Шаманила с ним?

— Слегка… Да вы посмотрите!

— Оставьте кассету… Сейчас болит голова, будто и впрямь навела порчу. — Комендант достал таблетку, проглотил без воды. — Считаете, вопрос войны решен?

— Безусловно. «Космос» дал «добро», все ждут начала. Особенно шакалы и маркитанты.