Д е д (сердясь). Ну и что? Это твои мертвые… как от них откажешься? Не суди ты меня, не то сейчас вылезу из… подойду к тебе… и дам… пару тепленьких… я еще не отошел в мир иной… что ты меня судишь, курица? (Закашлялся.) Слыханное ли дело?

И р и н а. Я уже не хочу…

Глухой шум на половине Ирины, возня.

Д е д. Разрешилась?

И р и н а (гневно). Убью его! (Кричит.) Не хочу никого приводить в мир… Не могу больше… Лучше прикончу его во чреве. Ему же лучше… ничего не почувствует. Как на листочек наступить… ему не больно… и от зимней вьюги его спасешь. (Плачет.)

Д е д. Плачешь — значит, жалко. Ничего ты ему не сделаешь. Это дамские штучки. Будь ты крестьянкой, тебя бы не заносило… Разнежилась в городе… Все живое должно жить.

И р и н а. Тогда зачем ты помереть собрался?

Д е д. Я свое пожил… Ого, с лихвой пожил! Не век же вековать… Так говорил и дед Пэтру, бедняга… А прожил век да еще половину. Съедал за столом ягненка и спал — зимой ли, летом — на завалинке.

И р и н а. Когда он говорил про век, имел в виду второй…

Д е д. Верно, а то как же? Он видел своих внуков, правнуков и праправнуков. Был как дуб, забытый на поляне, все ждал, когда в него молния ударит. Все село его помнило старым… лет сто его дедом называли. (Вздыхая.) И мне давно говорят — дед, да не знаю — успею ли дедушкой стать. (С надеждой.) Успею?

И р и н а. Не знаю. (Грустно.) Боюсь, что он умер… Не шевелится. (Испуганно.) Вдруг и вправду умер! Слишком сильно я его била…

Д е д. По заду била? (Уверенно.) Ничего с ним не станется. Материнский шлепок всегда впрок.

И р и н а. Ой! Шевельнулся. Живехонек… (Ласково.) Сыночек…

Д е д. Назови его именем моего деда… Ионом.

И р и н а. А, нет… ни в коем случае! Еще один Ион! Лучше — Стан.

Д е д. А мне не нравится. Знал я одного Стана, так тот всю жизнь коз пас… Лучше уж — Георге.

И р и н а. Не хочу.

Д е д. Яков?

И р и н а. Слишком уж в хвосте… календаря… все впереди него.

Д е д (нетерпеливо). Ладно, только не назови его Джеком, или Джоном, или вроде того, иначе к черту пошлю, не признаю внуком. Не испоганьте имя парню…

Пауза. Шум в комнате старика.

И р и н а. Что там? Чем ты гремишь?

Снова шум.

Эй, что случилось? У тебя же не было сил! Что ты вещи двигаешь?

Д е д. Ничего особенного. Я все-таки залез в ящик… в ладью… в Ноев ковчег…

И р и н а. Охота тебе баловать…

Д е д. Здесь потеплей. Я продрог, а здесь вроде потеплей…

И р и н а. Ты себя лучше чувствуешь?

Д е д. Что-то еще держит… под ребром… (Смеется.)

И р и н а. Держит?

Д е д. Под ребром… с той стороны… Недалеко я уплыву в этой ладье…

И р и н а. Тебе еще плавать охота?

Д е д. Именно. Человек смолоду рвется землю обойти, а как прижмет его косая, лезет в змеиную нору. Пес и тот, как смерть почует, приползает домой и испускает дух на пороге…

И р и н а. У порога.

Д е д. Верно говоришь… я как раз у порога. Но дух испустить не могу, пока внука не увижу. Слышь?

И р и н а. Что?

Д е д. По нашему обычаю… придут те самые на бдение.

И р и н а. Зачем, кто?

Д е д. На бдение… так говорится. Побыть, значит, с покойником в первую ночь… когда душа его еще в доме. Их долг — составить ей компанию, чтобы не томилась она в одиночестве. Обычай таков. У этих гостей длинный язык, сквернословят, не знайся с ними. И разряжены черт знает как. И болтают невесть что. Не пугайся. И я не раз ходил на бдения, родичам покойного легче от их дурачества. Отвлекаются. Человек умер — так это не значит, что всему конец. Живые должны отвлекаться. Чтоб горе не заполнило… Живые свою жизнь должны прожить… (Другим тоном.) А сейчас вот мне пить хочется.

И р и н а. Пить?

Д е д. Именно. Однако вылезти из гроба мочи нет. Побуду лучше здесь, я угрелся малость. Дождь все еще льет?

И р и н а (прислушивается). Льет…

Д е д. Ни к чему мне вылезать… Ради капли воды… что ни говори, а здесь я в укромном месте. Только во рту пересыхает. И повернуться не в силах. Тут сдохну! Я покончил счеты с жизнью… Подвел черту и улегся под нею. Ухожу, оставляю вас… (Встревоженно.) А кто срубил дуб перед нашим домом? Что-то я его давно не вижу…

И р и н а. Как же ему быть перед домом, коли ты лежишь… Не ты ли настаивал… только, дескать, из дуба.

Пауза.

Д е д. Журавли улетели?

И р и н а. Улетели.

Д е д. И аисты? Улетели в яркие страны?

И р и н а. Жаркие.

Д е д. Жаркие-яркие… Не помню… о ком я говорил? Что-то челюсти сводит… Крикнуть и то не могу. (Кричит.)

И р и н а. Чего я кричу? Не так уж и больно теперь. Да и голос не мой!..

Д е д (кричит). Боже, боже!

И р и н а (кричит). Боже, боже!

Вскрики в обеих комнатах, темнеет.

Себя ли только слышу? И там что-то бьется… плачет, визжит. (Слушает.) Что-то от меня отрывается… Ах!.. Тсс… Опять разговаривает…

Д е д. Перекладину! Дайте перекладину… ухватиться… Небо шатается! Хоть бы цепь какая у пропасти! Падаю! Веревку, бросьте мне веревку… уцеплюсь за нее. Какая бездна…

И р и н а (кричит деду). Не мни свечу, это не веревка… Ах, вся боль на меня накатила! Умру, сперва я умру…

Д е д. Кто меня в окно бросает? С такой высоты?

И р и н а (прислушиваясь). Какая буря в моем животе.

Д е д. Мешки бросаете в окошко, из кладовки в кладовку… Из одного мира в другой!

И р и н а. Вулкан! Вулкан рожаю!

Д е д. Лучше бы мне гнить в кладовке с этими крысами, что чуют меня усиками…

И р и н а. Горю, сгораю… Будет ли конец?

Д е д. Ох, падаю.

И р и н а. Верно ли слышу? Это слова того, кто грядет.

Д е д. И это я говорил, что не страшно. А сейчас помираю со страху.

И р и н а. Это он покидает мир…

Д е д. Рад бы еще раз родиться.

И р и н а. Как мне знакомо это чувство падения.

Д е д. Но почему? Почему падаю?

И р и н а. Скорей бы конец…

Д е д. Не знал я, что меж небом и нами такая бездна…

И р и н а. Как бы ни кончилось — лишь бы кончилось поскорее…

Д е д. Веревка… ах, поймать бы ее. Минутку бы продержаться…

И р и н а (кричит). Уми… раю!

Д е д (кричит). Лечу! Лечу-у!

И р и н а. Уми… ра… а… ю!

КАРТИНА ТРЕТЬЯ

Те же комнаты. У м е р ш и й  лежит в гробу со свечой в руке. Р о ж е н и ц а  держит спеленатого младенца. Двери между комнатами открыты, легкий сквозняк, но женщина слишком слаба, чтобы встать и закрыть двери. К тому же она не хочет