маленький! Что с тобой?

Ребенок не умолкает.

П е р в а я  м а с к а. Ну вот, разбудили в соседней комнате покойничка. Сердится. Конечно, живыми занялись, а его бросили…

В т о р а я  м а с к а. Не обвыкся еще… Обижается… Поначалу всегда так, а когда уж кожа задубеет-то…

П е р в а я  м а с к а (в сторону гроба). Большой-большой вырастай, легки крылья распрямляй, к синю морю улетай… (Смеется.)

В т о р а я  м а с к а. Ну, хватит с ним возиться… Пусть спит… сил набирается… а нам еще над покойником постоять надо…

П е р в а я  м а с к а. Постой, тетушка, сейчас… я тебе принесла кочергу да решето… Решето на кочергу — в рай отправить помогу… (Достает из подола кочергу и решето и идет к ребенку. Скачет вокруг, потом горестно обращается к Ирине.) Вот ведь она, жизнь человеческая…

В т о р а я  м а с к а. Да, милая, да…

П е р в а я  м а с к а. На рассвете началось…

В т о р а я  м а с к а. Вечерком оборвалось… (Давится смехом.)

Надевают решето на верх кочерги, вертят ею, пританцовывая.

П е р в а я  м а с к а. Кочергу прямее выгнул бы — через яму перепрыгнул бы…

В т о р а я  м а с к а. Прыгнуть-то прыгнул, да в яму угодил…

И р и н а (в полном замешательстве). Да что это за люди, в самом деле… Может, чужие какие? Эй, вы кто такие? Как вам не стыдно? Что это за маскарад?

Маски продолжают свой танец.

А ты что молчишь? Думаешь, молчишь — так не узнаю тебя. Знаю я, кто ты. Ты — Гогонел. Гогонел, сын Фэники-младшего. Я тебя сразу признала, что, нет скажешь? (Направляется к чучелу и резко срывает у него мешок с головы. Вскрикивает. Под мешком — дед.) Отец!.. (Падает на кровать.)

П е р в а я  м а с к а. Правильно! Так ему и надо! А то совсем обленился! Пальцем не шевельнет!

В т о р а я  м а с к а. Словечка не вымолвит! Хоть бы немного помог нам…

П е р в а я  м а с к а. Так нет же! Расселся тут… Барин!

И р и н а. Отец!

В т о р а я  м а с к а. А что нам было делать? Меньше трех нельзя. Кто подвернулся — тот и приглянулся… А живых, где их сейчас живых раздобудешь?

Обе маски смеются и укладывают покойника в гроб.

П е р в а я  м а с к а. Старый Бурсук говаривал: кто в дождь помрет, того… Ой, не могу, в этом доме кто-нибудь со смеху помрет, кишки надорвет…

В т о р а я  м а с к а. Везет мне нынче!

П е р в а я  м а с к а. Это еще что! Это еще самое начало… А как зальет кругом… потом-то…

И р и н а. Уходите вон! Вон отсюда!

Маски. Что?

И р и н а. Убирайтесь!

М а с к и  уходят.

(В раздумье.) А может, не стоило их прогонять… Обычай все-таки… Но уж слишком они тут распоясались… Даже страшно стало… хоть и не верю я в эти глупости… Вот ведь как бывает, шутишь, с ума сходишь, а потом самой страшно… Ведь так и с психами бывает: поначалу притворяются, ненормальными прикидываются, а потом вдруг — щелк и навсегда… эти-то, конечно, наши были, местные. Мужик и баба. (Сожалея.) Нет, не следовало их прогонять. Но ведь и у меня нервы не железные. Устала я. Все-таки… первые роды… смерть близкого… Да и обычаев этих толком не знаю. (Задумывается.) И чего это отец говорил, что весело будет? Какое там веселье!

М а с к и  возвращаются.

П е р в а я  м а с к а. Не уйдем, пока не услышим, как смеется мать покойного. Пусть зубы покажет.

В т о р а я  м а с к а. И никого отсюда не выпустим. Кто тут мать покойника?

И р и н а. Да ей уж давно смеяться нечем!

П е р в а я  м а с к а. А мы ей новые зубы вставим. Подковы.

И р и н а. Да не в зубах дело…

В т о р а я  м а с к а. Хоть резцы, хоть коренные…

И р и н а. Если б только зубы…

В т о р а я  м а с к а. А что, у нее волосы выпали? (Изображая гнев.) Конопля, а не волосы.

И р и н а (засмеявшись). Может, и так.

П е р в а я  м а с к а (танцует). Ага, смеется! Смеется!

В т о р а я  м а с к а. Значит, ты — мать покойника?

И р и н а. Да нет, дочь я, дочь!

П е р в а я  м а с к а. Нет уж извините-простите! Ма-ать! Сразу видно, что мать!

В т о р а я  м а с к а. Конечно, мать. Мы тебя сразу по оскалу узнали. Как только рот раскрыла. (Другим тоном.) Матушка-петелечка, одолжи мне пуговку, пуговку с рубахи, я тебе отдам ее, как кончатся страхи…

Ирина ищет пуговицу, находит и отдает маске.

П е р в а я  м а с к а. Ну, кума, теперь я тебя обыграю. У тебя-то сколько их?

В т о р а я  м а с к а. А тебе какое дело? Ты сперва выиграй… А пуговиц у меня хватит… сможешь набить себе ими полную… голову!

Играют в пуговицы.

Да ты хоть раз, скажи, по-честному-то выигрывала?

И р и н а. Ну, люди добрые, совсем вы меня с толку сбили… Большое вам спасибо за ваши хлопоты… все было прекрасно. Я бы и сама справилась. И муж мой скоро прийти должен… Вот и дождь, кажется, кончился…

П е р в а я  м а с к а. Вишь, рядом пуговка легла. Достань-ка!

Вторая маска достает пуговицу и отдает.

И р и н а. А то крыша у нас черепичная, дождя совсем не слышно, как по рыбьей чешуе стекает.

П е р в а я  м а с к а. А у него-то… Как ты думаешь, тысячи две накопил он этих пуговиц за свою жизнь?

В т о р а я  м а с к а (машет рукой). Куда ему! Он все со сторожем играл да и продулся дочиста… штаны застегнуть не на что было… Так и ходил…

И р и н а. Вот люди, а? Хорошие люди гибнут, а всякая заваль выживает. (Ребенку.) Зевай, зевай, маленький, не стесняйся! Пусть видят, как тебе все это надоело… Вы вот что, приходите лучше на поминки… на девятый день.

П е р в а я  м а с к а. А ты чего суешься?

В т о р а я  м а с к а. Ты знай свое дело. (Тычет ей пальцем в грудь.)

П е р в а я  м а с к а. Свои прелести. Хи-хи.

В т о р а я  м а с к а. И не бубни тут.

П е р в а я  м а с к а. Раззвенелась. Как колокол на звоннице.

В т о р а я  м а с к а. Смотри, молоко перегорит.

И р и н а. А катитесь-ка вы колесом! Чтоб от вас одно имя осталось! Чтоб я вас как свои уши видела! К черту на кулички! Чтоб вас землей засыпало! Чтоб вы…

П е р в а я  м а с к а. Ты чего лаешься?

В т о р а я  м а с к а (первой). А ты на нее не сердись. Известное дело, женщина! Разум как у гусыни, тело как у лисы.

Смеются. Ирина пытается их вытолкнуть, но не может поймать.

П е р в а я  м а с к а. Ладно, мы свое дело сделали. Пришли да полазили, посмотрели да сглазили, по дому порыскали, лошадиной мочой побрызгали… Побрызгали? Конечно, вон сколько налили. (Показывает на воду.) А теперь — на хворостину, через горы да в долину…

Садятся верхом на палки и вприпрыжку уходят.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

И р и н а (оставшись одна, не знает, чем заняться. Подходит к ребенку и приподнимает его. Потом идет к покойнику и поправляет на нем саван. Подходит к окну, прижимается лицом к стеклу). И что за люди? Разозлят, выведут из себя… На улице — тьма-тьмущая. (Оглядывает комнату.) А здесь… Что ни говори, все-таки тихий уголок… и нечего плакать… то есть плакать есть чего. (Смотрит на