Пойманная, как мышь, Дуня начала биться в истерике о стенки колбы и яростно кричать:

– Ублюдок! Немедля выпусти меня отсюда! Выпусти!

– Замолкни, бестия! – процедил старик в сторону горничной. – Разберусь с тобой позже!

– Пустите! – воскликнула Надя, пытаясь вырвать руку из цепкой ладони старика и ничего не понимая.

Смотря в ужасное лицо, она пораженно разглядывала его, утверждаясь в мысли о том, что это тот самый старик из будущего, которого она переводила через дорогу. Округлив глаза, Надя не понимала, почему он говорит таким молодым голосом. И тембр был ей знаком. Да и ростом старик теперь был вовсе не таким, каким она его помнила в будущем. Сейчас он почти на голову возвышался над нею, однако, быть может, в будущем он просто ходил, сильно сгорбившись? Оттого она отметила тогда, что он невысок?

– Мерзкий выродок! – закричала истошно Дуня, срываясь на хрип, и из ее глаз хлынули слезы. – И зачем я столько сделала для тебя?! Ты совсем не ценишь этого! Предатель! Я больше не буду любить тебя!

– Что за бредни?! – прохрипел старик, опешив от слов горничной. – Хотя… – он чуть задумался и мгновенно выдохнул. – Сейчас мне понятно…

– Зачем?! Зачем вы ее в эту банку?! – нервно причитала Надя.

– Она хотела погубить тебя, неужели ты не поняла? – буркнул старик.

В следующий миг старик протянул руку к своему лицу и уже через секунду стянул со своей головы страшную морщинистую маску вместе с искусственной кожей и седыми волосами.

– Боже! – воскликнула Надя, замерев, и пораженно уставилась в лицо Никиты, который предстал перед ней. – Ты этот старик?!

Она ничего уже не понимала, и лишь одна мысль бились в ее голове – этот жуткий старик из будущего оказался Никитой Чернышевым. Но чувство опасности так и не отпускало, и она все пыталась вырвать руку, не зная, чего еще ожидать от этого человека.

– Надюша, прекрати вырываться, – увещевательно сказал Никита и потянул ее за собой в сторону выхода из залы. – Я не причиню тебе вреда. Пойдем отсюда, нам надо поговорить спокойно.

– Гадкий изменник! – все продолжала кричать несчастная Дуня и, как сумасшедшая, билась о стеклянную банку-колбу, пытаясь ее расколоть, но у нее ничего не выходило. – Я верила, что ты полюбишь меня! А ты такой же, как мерзкий старик Львов, который только пользовался мной!

Надя пыталась упираться ногами и не желала никуда идти с ним. Она опять бросила жалостливый взгляд на Дуню, прекрасно помня, что Львов был прошлым ее хозяином, который насиловал Дуню, а потом продал ее Чернышевым.

– Угомонись, бешеная! – процедил Никита, обернувшись к Дуне, зыркая на нее яростным темным взором. – Надоел твой бред! Тебя наняли прислуживать и только!

Он бросил на пол страшную маску старика и, вытянув руку, напряг ее. Тут же колба с горничной зашевелилась и начала двигаться.

– Ты обманул меня! Обманул! Все вы, мужики, мерзкие твари! – услышали они последний истеричный вопль горничной.

Уже через миг громадная колба исчезла в высоком проеме открывшейся стены, и перегородка захлопнулась, скрыв горничную.

В паническом ужасе от всего происходящего, Надя, вновь взглянув на замурованную в лед Лидию, испуганно промямлила:

– Ты хочешь убить меня? Я не сделала тебе ничего плохого. И они обе: и Дуня, и Лидия. Зачем ты их…

– Надюша, не слушай ее, – заявил через зубы Никита, явно так же взбешенный всей этой ситуацией, вновь подхватив маску. – Горничная не в себе, неужели ты не видишь? Ты должна верить мне.

Он вновь стремительно потянул Надю к двери, но девушка яростно упиралась ногами в пол, не желая никуда идти. В следующий момент он властно обвил сильной рукой ее талию и, приподняв над полом, поволок ее прочь из зловещей залы, где остались мертвая Лидия, замурованная в стене Дуня и убивающая дверь.

– Я даже пальцем ее никогда не трогал, – начал вновь граф, таща ее, и быстро добавил, объясняя: – Авдотью я имею в виду.

Надя начала брыкаться, пытаясь отцепить его руку от своей талии. Но он был слишком силен. Она лягнула его по ногам, и он взвыл от боли, но все же не отпустил. Видя муку на его лице, Надя осознала, что ведет себя как полная идиотка.

– Прости… – извиняясь, вымолвила она, поджав губы.

В ответ он только хмуро зыркнул на нее и продолжил тащить дальше, но более она не сопротивлялась.

– Вот здесь сядь, – кивнул он и усадил ее на диванчик в одной из гостиных спустя пару минут. Он встал над нею и внимательно посмотрел в глаза. – А теперь поговорим спокойно, без всей этой истерии.

– Я не хочу! – выпалила она, вскакивая на ноги.

Он немедля положил руку на ее плечо и властно приказал:

– А ну сядь!

Опешив от его грубого голоса и жесткого приказа, а более от его поведения и давящего серьезного взора, она невольно медленно опустилась на диванчик и испуганно вскинула на него, боясь даже подумать, что все это значит. В ее голове был хаос, и она не знала, что делать и как следует себя вести? И вообще, что здесь происходило, Надя тоже не могла понять.

Но одно она знала точно, что тот старик из будущего был Никитой. В эту минуту она впервые видела графа в таком грозном, жестком облике. Он всегда казался ей мягким, услужливым, даже немного робким, но в эту минуту перед ней стоял властный мужчина с твердым опасным взглядом, и по его лицу можно было понять, что с ним шутки плохи. Одно то, что он заключил бедную Дуню в стеклянную колбу, говорило само за себя.

– Что вы сегодня все взбеленились-то? – процедил он, чуть отступив, но продолжая возвышаться над ней и сверля ее темным взором. – С утра Зинаида в усадьбу притащилась, истерику мне устроила, заявила, что я деспот и бабник. Теперь эта глупая горничная несет всякую мерзость! Ты хоть спокойно выслушай меня, а не руби с плеча.

– Дуне ты тоже что-то обещал? Как и Вересковой? – спросила она, поджав губы, чувствуя, что граф Никита, был явно не романтичным воздыхателем, раз уже за неделю вторая девушка устраивала ему любовные разборки на людях. Причем обе девицы пытались убить ее, Надю, крича о якобы любви к Чернышеву.

– Никому я ничего не обещал! Это все выдумки этой безумной горничной, что я якобы должен любить ее. Я сам впервые услышал это сейчас, как и ты. Да, Дуня помогала мне, но за деньги, и теперь, и тогда, с Лидией, но не более того. Я не знаю, отчего она решила, что я должен любить ее. Я всегда относился к ней как прислуге, не более того. Ты должна верить мне, Надюша.

– Не называй меня так! – вскричала она в истерике.

– Почему же?

– Потому что ты не тот, за кого себя выдаешь! И в твое доброе отношение к себе я не верю!

– Зря. Мое отношение к тебе неизменно, Надюша. Я всегда считал тебя прелестной жемчужиной и искренне жаждал получить от тебя ответное чувство, как желаю этого и сейчас. Или ты совсем мне не веришь?