– Попробую.

Вирон выставил защиту от вражеских заклинаний. И вовремя. Все уловили отголоски страха, прорвавшиеся из-за щита, и если бы его не было, уже в ужасе убежали бы. Но сколько Вирон сможет продержаться? Гартош спешно пытался вспомнить подходящие заклинания, но в голову лезло не то что нужно. Эх, надо было поменьше на занятиях ловить мух.

– Открывай! – крикнул он Вирону, и бросил в бурелом сгусток необработанной энергии, добавив всю накопившуюся ненависть: за сожженные дома, за убитых женщин и детей, за травлю волками.

Еще один удар нанес Вирон. Откуда-то слева последовало новое, более мощнее заклинание ненависти. Это подоспел Фагласс, и быстро оценив ситуацию помог своим младшим коллегам. Удары заклинаниями и из чистой энергии следовали один за другим, не давая противнику возможности дать должный отпор.

Бой сместился к самому бурелому, но маги этого не слышали, они были полностью связаны магическим поединком. И вдруг все кончилось, вражеской магии больше не чувствовалось. Гартош, внимательно всматриваясь в дымящийся бурелом, спросил:

– Неужели все, добили?

– Не знаю, похоже. Да и бой вроде как затихает.

Оскол посмотрел на измученного Вирона.

– Ну у тебя и рожа.

– На себя посмотри.

– Посмотрю, потом. А на нас так никто и не выскочил.

Вирон криво усмехнулся.

– Побоялись могучих магов.

– А что, может так и было. Подумали, что здесь в засаде ждут основные силы, и решили не рисковать.

Справа показался запыхавшийся академиер.

– Гартош! Гартош!

– Что такое?

– Там Алькон и Дебор!

– Что, что с ними?!

– Ранены! Сильно! Локорот убит!

– Вирон и Тапанихт за мной! Остальные посмотрите здесь.

Гартош скатился с горы и стремглав побежал за академиером.

О боги! Вот где была настоящая битва! Первым попался Локорот. Сильнейшим ударом ему вскрыли грудь и часть живота. Чуть дальше, прислонившись к дереву, сидел Дебор. Он поднял взгляд на подбежавшего командира.

– Вот, не уберег.

Только сейчас Гартош заметил, что у Дебора практически отрублена кисть правой руки. Левой Дебор пытался приспособить ее на место, но ясное дело, это ему не удавалось.

– Держись! Сейчас поможем!

– Все, отвоевался Дебор.

– Прекратить панику! Лучше кровь останови. Забыл как это делается?

Но Дебор не слушал своего друга и командира, он явно был в шоке, и все мостил на место руку.

– Не хочет прирастать, не уберег я ее.

– Вирон, помоги мне!

Гартош и Вирон посадили товарища поудобней.

– Таланихт, дай ему своей настойки.

Знахаря не нужно было просить дважды. Он запрокинул голову Дебору и профессионально заставил его выпить. Взгляд Дебора практически сразу стал осмысленным. Он отпустил висящую на шкуре и паре сухожилий кисть. Маги и знахарь тут же стали врачевать. С лекарской магией, как и большинством других ее видов, у Гартоша были нелады, поэтому он отдал инициативу в руки Вирона и знахаря, посильно помогая энергией. Помогал и Дебор. Наложенный жгут и воля самого раненого, практически остановили кровь. Теперь предстояло самое сложное: вынуть осколки костей, и как можно точней составить две части, бывшие ранее единым целым. Затем в дело вступила лечебная магия, а затем мази Тапанихта.

Наконец Вирон выпрямился.

– Перевязывайте, я сделал все что мог. Его теперь в лазарет нужно, там лучше помогут.

Дебору подложили шину, еще раз тщательно все проверили и перевязали. Знахарь достал еще один пузырек и сунул его раненому.

– Выпей, тебе отдохнуть нужно.

– Теперь к Алькону, – скомандовал Гартош.

Алькон сидел в метрах двадцати, также приклонившись к дереву.

– Ну наконец-то, – буркнул он подоспевшим товарищам.

– Молчи! – остановил его дальнейшее брюзжание Вирон.

Несмотря на то, что Алькон держался молодцом, дела его были неважные. Стрела пробила правое легкое, о чем красноречиво говорила кровавая пена на губах.

– Я кровь немного приостановил, – не выдержал чтобы не похвастать Алькон.

– Вижу, сейчас вытащим стрелу и остановим кровь окончательно.

– Лишь бы ее никакой дрянью не смазали.

– Да замолчишь ты, наконец! – Не выдержал обычно спокойный Вирон.

Алькон хотел было достойно ответить, но удержался, не в том он сейчас состоянии и положении, чтобы устраивать словесные баталии с лекарем. Его осторожно отодвинули от дерева. Наконечник вышел под лопаткой. Очень плохой наконечник. Не тонкий бронебойный, а с широкой режущей кромкой, который применяется против обычной пехоты, и раны он оставлял более серьезные. Врачеватели переглянулись.

– (Справишься?) – одними глазами спросил Гартош.

– (Попробую.) – также взглядом ответил Вирон и резким движением обломил наконечник.

Алькон охнул и обмяк. Над ним колдовали не меньше чем над Дебором. В конце концов, его привели в чувство, дали выпить знаменитой знахарской настойки, и снова уложили отдыхать. Широким шагом подошел Фагласс.

– Я там вашему парню помог.

Гартош со стыдом вспомнил про стрелу в плече своего подчиненного и двинулся было назад, но Фагласс его остановил.

– Ничего страшного, оклемается быстро, ни то что эти.

– Им бы в лазарет.

– Попробуем. Как только поможем всем кто нуждается.

Все правильно, Фагласс обязан думать не только за академиеров, но и за весь отряд. А в помощи нуждались многие, очень многие. Схватка выдалась жестокой: двенадцать человек погибло, одиннадцать ранено, причем большая часть очень серьезно. Гробросцы направили сюда отборных бойцов, а противостояли им обычные крестьяне и обычная пехота, да и гепарды в лесу не вояки.

– Нам бы с ними в чистом поле схлестнуться, – оправдывался Коорт, бережно прижимая к груди перевязанную руку, – там бы посмотрели кто кого.

– Да, – согласился Гартош, – здесь росомахи нужны. – И повернувшись к Фаглассу недоуменно спросил. – Я не понимаю, неужели перебросить сюда полсотни гепардов с лошадьми, легче чем столько же росомах? Уверен, что от них здесь больше пользы было бы.

– Никто не застрахован от ошибок. Думаю, что скоро здесь появятся и росомахи.

– Скорей бы… О! А кого это к нам тащат? Уж не наших ли, так долго разыскиваемых гостей?

Пехотинец и доброволец бросили у их ног тело, на вид бездыханное. Гартош впервые видел гробросца и с удивлением отметил, что он ничем не отличается от виктанийца, к большому нужно сказать разочарованию. Ведь воображение рисовало образ всяческих там уродов.