мною на старший оклад жалованья; и много, много подобных случаев, называемых в армии «мелочами», видел я в эти две недели.

Все эти грустные, но, к несчастью, истинные факты я привожу здесь не в обвинение солдата, храброго защитника родины, засланного, безмолвного существа, а в подтверждение правдивой поговорки русской: «Каковы пастухи, таково и стадо».

По прошествии двух недель я по распоряжению начальства был откомандирован от полка; роту пришлось мне сдавать тому же самому поручику Сбруеву, от которого месяц тому назад я ее принял; и хотя все находилось в наличности, многое было дополнено и исправлено, но я не мог сдать роты иначе как при посредстве других ротных командиров, принявших мою сторону и заставивших Сбруева подписать рапорт и бумаги без всяких прилагательных. Сбруев был опытнее и осторожнее меня; принимая в полковом штабе денежные суммы, он не пропустил случая заглянуть в фуру с одиннадцатидневным сухарным запасом.

Штабс-капитан ЛОССОВСКИЙ

ЗАБАВА И ДЕЛО В КАЗАРМЕ[57]

Все, что касается нашего солдата: одежды, которую он носит, пищи, которую он ест, оружия, которым владеет, постели, на которой спит, — все разнообразные обстоятельства его жизни от момента поступления и до последней минуты пребывания в казарме, должно быть предметом возможно подробного и возможно частого обсуждения. Лучше десять раз повторить одно и то же с риском надоесть читателю, нежели раз пропустить, хотя бы ничтожное с виду, обстоятельство. Выходя почти исключительно из сословия, привычного к непрестанному труду, работе, голоду и холоду, наш солдат есть существо в высшей степени покорное, безответное и выносливое. Всякому жившему вплотную с солдатом, знающему его не издалека, знаком тот юмор и то добродушное незлобие, с которым он относится к своему нередко тяжелому положению.

Но ежели условия доказарменной жизни выработали в солдате равнодушие к собственному положению, то насколько должны быть внимательны и пытливы те, в руки которых отдана судьба самой жизненной и цветущей части народа, и преступно забыть хоть на минуту, что имеешь дело с живым организмом, а не с машиной, от которой вправе лишь требовать известного количества механической силы.

В декабрьской книжке «Военного сборника» за 1883 год помещена статья: «Несколько соображений по поводу винной солдатской порции». Автор статьи господин Бутовский, рассуждая о том влиянии, которое имеет узаконенная порция вина на нравственный уровень казарменной жизни, приходит к глубокому убеждению вредного влияния винной порции на трезвость и казарменную нравственность и ратует за совершенное уничтожение этой порции, с тем чтобы отпускаемые на нее деньги выдавались бы людям на руки или шли бы на улучшение пищи, или, наконец, предлагает заменить традиционную чарку вина чаем. Ряд наблюдений, выведенных из 8-летнего командования ротой, дают мне право считать себя компетентным в вопросе о казарменной нравственности, и я, со своей стороны, горячо протестую против мысли отнять у солдата узаконенную винную порцию.

Заметка господина Бутовского дала мне мысль попытаться прямо и искренне проникнуть в глубь тех оснований, на которых зиждется казарменная нравственность и основывается сила военного устройства.

Изучая сложные начала, которые вели наших великих генералов к победе, мы находим эти начала не на одной лишь широкой, шумной дороге военных подвигов, но часто на тихих и скромных боковых путях администрации, в кропотливом и трудном пути мирной подготовки солдата и в стремлении поднять его нравственную и духовную сторону.

Жизнь армии, ее быт, условия, интересы, потребности, всестороннее развитие распадаются на две категории: формальную и общечеловеческую. В солдате два существа — казенное и свое собственное. Первое обусловливается потребностью создать людей, способных безответно повиноваться приказу начальника, готовых положить душу за други своя (нравственное воздействие) и умелых разумно, сознательно действовать как в мирное, так и военное время (обучение); второе обусловливается теми особенностями, которые свойственны каждому народу и выработались на основании его собственных бытовых и исторических условий. Работать над развитием первого и быть крайне чутким ко второму существу — обязанность каждого военного, на которого подчиненный смотрит как на начальника и человека. Только при подобной постановке взаимных отношений фраза «все обстоит благополучно» перестанет быть пустым звуком и в части установится строгий, справедливый и крепкий порядок, который не пошатнет не только полчарки, но даже и ведро водки.

I

Условия, способствующие духовному развитию солдата

Когда человек поглощен какой-нибудь умственной или физической работой, то никакая блажь не идет ему в голову, но раз наступает час досуга, время отдыха, необходимо, чтобы он встряхнулся, освежился и зачерпнул бы новый запас сил для предстоящего труда и работ. В сфере развития казарменной жизни благодетельное действие этого всемирного принципа недостаточно осознано. Нередко от нашего неумения, нерадения дать солдату в часы досуга, в часы томительного казарменного вечера возможную сумму веселья и развлечения раздаются жалобы на солдатское пьянство и казарменную распущенность. Здоровье, веселье, бодрый дух делают сносною всякую жизненную участь, тогда как монотонность, голый формализм, бесцельное шатание из угла в угол делают мрачную даже такую жизнь, которая обставлена в материальном отношении самым благоприятным образом.

Ротный командир, который, поддерживая с полной твердостью все ограничения, требуемые законом, в то же время не только избегает ненужных ограничений, но еще дает свою собственную санкцию всем законным удовольствиям своих солдат и, доставляя сам нужные для того средства, глядит с одобрительной улыбкой на их забавы, не может не приобрести на своих солдат громадное влияние. Надо действовать на душу, чтобы управлять телом. «Представьте себе, — говорит господин Бутовский, — совсем неиспорченного новобранца, который, может быть, принес в душу идеал воина и, страстно стремясь к этому идеалу, пламенно желает, чтобы все окружающие считали его молодым, бравым солдатом, — и вдруг этот человек только из-за того, что он не пьет водки, является окруженным каким-то бессмысленным презрением, жестоко побивающим его самолюбие».

Зачастую расторопный, сметливый парень, еще вчера бывший героем деревенских вечеринок, сегодня, явившись новобранцем, делается вялым, тупым, равнодушным ко всему на свете, точно он совсем переродился. Что за причина этого превращения? Неужели казарма, судя по этим двум примерам, действует таким развращающим и притупляющим образом? Все зависит от нашего отношения к делу. Идем ли мы путем формальным, бездушным, опираясь лишь на