ответить барону хоть что-то.

— Кое-как залатал себя и отключился, когда очнулся, собрал свои вещи и двинул в обратный путь.

Про прихваченную заплечную сумку убитой волшебницы, Брон почему-то умолчал, его в этот момент интересовал другой вопрос.

— Где она? — с тихой тоской спросил он у барона.

— Отдохни, нам калекам нужен отдых, — барон с участием хлопнул парня по плечу, — с павшими простимся завтра поутру.

Брон хотел возразить, но просто не нашёлся с ответом.

Наутро он даже не вспомнил, как оказался внутри палатки. Рука ныла, словно болели отсутствующие пальцы, тело его гудело и болело, да и в целом организм чувствовался разбитым. Но самое паршивое, что и разум был таким же. Болезненным и пустым. Не было сил заставить себя подняться с кровати, и не было желания заняться хоть чем-то.

Так бы он и лежал, смотря пустыми глазами в тёмный, непроницаемый для солнечных лучей тент палатки, но валяться долго ему не позволили, распахнулась входная пола, пропуская внутрь солнечный свет.

— Ну чего лежишь, вставай, делов полна телега, а он разлёгся, — голос Рондеса заставил парня вздрогнуть, а пустоту в душе отступить.

— Жив, старый чертяка, — растянув губы в слабой усмешке протянул Брон.

— А как иначе то? — хитро улыбнулся рыцарь, — и не старый, а опытный, потому и жив до сих пор, всё, вылазь давай, хлопот непочатый край.

Кряхтя, как старый дед, Брон принял сидячее положение, глянул на сапоги, которые даже не удосужился снять перед сном. Парень подхватил перевязь с мечом, но одной рукой одеть её на пояс не получилось. От собственного бессилия едва слёзы не навернулись, но стальная воля заглушила порыв слабости и Брон лишь в раздражении отбросил перевязь и выбрался наружу.

— Смотри-ка, жив здоров, даже целый, почти, — Рондес, по-дружески обнял парня, похлопав по спине, от старого вояки пахло перегаром, а глаза были красными от недосыпа, однако он был даже будто бы весел, — но эт дело такое, наверняка магией поправить сможешь, а?

— Боюсь, что сам не управлюсь, — грустно ответил Брон, бросив взгляд на собственную руку.

Большого пальца, как и указательного не было под самый корень, безымянный и средний заканчивались на первой фаланге, и лишь мизинец торчал вперёд как уродливый гнилой зуб, весь изъеденный магией. Кроме того, сама ладонь выглядела так, будто её в костёр сунули.

— Тут нормальный лекарь нужен с артефактами особыми, — скривившись пожаловался он.

— Ну, деньги у тебя есть, значит и калекой быть не долго, — утешил его старый, — по крайней мере тебе повезло больше чем остальным.

— Сколько народу полегло? — спросил Брон, оглядывая лагерь.

Народ за прошедшие сутки уже успел навести порядок. Тела павших унесли, трупы химер стащили и побросали в кучу, словили разбежавшихся лошадей, те хоть и были стреножены, но не жёстко, а потому даже так смогли уйти весьма далеко. Но, несмотря на все усилия над лагерем всё равно висела тень произошедшего, она ощущалась словно грозовое облако над головой. Пустые, где порванные, где скомканные, а где пожжённые его колдовским огнём палатки, поваленные треноги, а главное это запах, запах смерти и крови, что ещё не впиталась в землю окончательно.

— Тридцать один человек, — с старого рыцаря слетела маска напускного веселья, обнажив скорбь и тревогу.

— Сколько наших выжило? — угрюмо спросил Брон.

— Ты, я, сам барон, а ну и рыжий Тин, но его поранило.

— Много вообще раненных?

— Да человек семь.

— Серьёзно?

— Кто да, кто нет, — пожал он плечами, — несколько очень тяжёлых, помочь сможешь?

— Попробую точно.

— Это хорошо, — Рондес хлопнул парня по плечу, — пойдём, мы их разместили в вашей землянке.

Брон спал с лица. Тоска и горечь вновь обрушились на него огромной волною.

Рондес заметил перемену в парне сходу и скривился, поняв, что происходит.

— Ну ничего, ничего, — встряхнув Брона за плечи, он, глядя ему в глаза, промолвил, — жизнь мрачная штука друг и то что свершилось уже не изменишь, а потому послушай старого вояку, не держи горе в себе, прими его, проникнись, а потом отпусти. Она была хорошей, но она мертва, а ты жив и жить тебе надо дальше. Тебе и тем, кому ты сейчас можешь помочь. Соберись, им нужна твоя помощь.

Брон встряхнулся, отбросив прочь все чувства и мысли, у него будет время оплакать свою потерю, сейчас нужно помочь тем, кто ещё борется за свою жизнь.

— Пойдем, — кратко сказал он товарищу.

Пока Брон шел меж палаток опустевшего лагеря, перед глазами его словно воочию плыли сцены ночной схватки, а взор так и норовил устремиться к берегу озера, где аккуратным рядком лежали павшие. Брон пытался отвлечься и просто ни о чём не думать, но получалось плохо, а когда они добрались до землянки, стало только хуже. К воспоминаниям о крови и смерти приплелись краткие сцены теплых воспоминаний, нежная кожа Элирии под его руками, аромат её волос и вкус её мягких податливых губ. На душе стало так погано, что хоть вешайся иди.

Брон наверное не нашёл бы в себе сил войти внутрь землянки. Так бы и стоял, не в силах отвести от неё взгляда, но неожиданно изнутри землянки раздался тихий, полный нестерпимой боли стон. Брона словно ледяной водой окатили, стерев все его сомнения.

В землянке было темно, и Брон первым делом зажёг магический светляк, он бы конечно мог положиться чисто на энергетическое зрение, но Рондесу нужен был свет.

Когда свет озарил внутреннее убранство, Брон вновь на секунду вздрогнул. Из-за того, что землянка была делом магии, в разуме парня десятки их сливались в один образ, неотъемлемый от образа Элирии и того, что между ними было.

Стряхнув наваждение, Брон окинул взором раненых. Двое лежали на кровати, ещё одного разместили на столе, а присматривал за ними видимо легкораненый рыцарь, с забинтованной рукой. Когда они вошли, он как раз подкидывал дров в печурку.

Кивнув рыцарю, Брон решительно вошёл внутрь. Начал он с осмотра. Раны от когтей и зубов хищников, выглядели откровенно говоря скверно. У одного бойца была большая рана на плече, он к тому же явно потерял много крови. Двое других были ещё хуже. У одного не имелось руки от локтя, второму же распороли живот. Как выжил последний, Брон даже не догадывался. Одно дело если брюхо распорет ножом, но и так без помощи выжить сложно, здесь же его рвали когтями, раны имели отвратительный вид, ткани вокруг были явно воспалены. Единственное, почему он был ещё жив, это видимо мышцы живота, не допустившие острые когти до нежных внутренних органов и особо крупных сосудов, но и