Словом, она подумала, что ей удалось привязать его к себе, вознаградив за верность долгу и назвав благородным человеком – на эту тему есть поговорка о злодеях, – тем не менее дожить до старости, пребывая в этой уверенности, ей не пришлось, как мы убедимся дальше.

Вернемся к принцам: собираясь по ночам и замышляя против Его Величества, они не могли добиться единодушия; каждый из них был по-своему требователен и настойчив, в большей или меньшей степени утерял страх перед Господом и уважение к королевской власти, а посему их предложения сильно отличались одно от другого.

Некоторые из них были умеренными и полагали, что арестовывать маршала д’Анкра, чтобы выдать его парламенту, который вынес бы решение о начале судебного разбирательства по его делу, не обязательно.

Другие готовы были идти на большее и, опасаясь, что неприязнь парламента к маршалу окажется слабее желания Короля вырвать маршала из рук чиновников, желали, чтобы тот был арестован, вывезен из Парижа и помещен под стражу в одной из крепостей или в одном из населенных пунктов, находившихся в их управлении.

Но были среди них и такие, кто утверждал, что не нужно дважды возвращаться к одному и тому же делу и что мертвый человек не сможет никому навредить, а потому от маршала необходимо избавиться раз и навсегда.

Все это они обсуждали с рвением, несмотря на то что Господин Принц клятвенно заверял маршала, что оградит его от любых возможных опасностей: вот доказательство того, что не стоит верить людям, которые не властны сами над собой и являются рабами собственного честолюбия. Тем не менее, давая обещания, он действовал достаточно искренне, исходя из собственной слабости и страха исполнить то, что намеревался.

Однажды, когда он устроил торжественный прием в честь чрезвычайного посла Англии, маршал д’Анкр как ни в чем не бывало присоединился к нему, среди собравшихся находились и принцы крови, причем их было так много, что они могли захватить его и сделать с ним все что угодно. Они насели на Господина Принца, требуя принять решение, говоря ему, что случай выдался как нельзя более удачный; однако им не удалось убедить его, и он отложил все задуманное до другого раза.

Барбен, который тогда пользовался доверием Королевы, видя, что среди принцев созрел некий дурной замысел, который они и не думали скрывать, посоветовал своей госпоже попытаться удалить от них г-на де Гиза и сохранить за ним должность: де Гиз считал, что у него были причины быть недовольным в связи с тем, что маршал перекинулся от него к Принцу.

Он отправился к нему самостоятельно и сказал, что Ее Величество помнит о тех заслугах, которые он оказывал ей даже в самых крайних случаях, и, если она умела забывать о вреде, наносимом теми, кто сбился с праведного пути ради мира, который она желала сохранить любой ценой, она никогда не забудет, что г-н де Гиз был чуть ли не единственным из принцев, кто остался верен своему долгу; что ей известно, насколько резко он расходился с остальными в решении разных вопросов; что она просит его относиться к происходящему по возможности мягко и терпеливо, однако если речь зайдет о разрыве, то он должен быть уверен: она ни при каких обстоятельствах не оставит его.

Герцог де Гиз выслушал все это с большим недовольством, пожаловавшись на то, что, когда все остальные принцы подняли оружие против Короля, он остался верен ему, а как только мир был заключен, его больше не замечали; остальные же, напротив, пользовались всей полнотой власти, и поскольку спорили с ним из-за своих и его рангов, то в один прекрасный день все равно, придравшись к какому-нибудь пустяку, устроили бы ссору, расставив ему ловушки. Однако на следующий день он отправился к Королеве и многократно подтвердил, что останется верен ей, несмотря ни на что.

Это не избавило его от дурного отношения к маршалу д’Анкру, и если он не мог приписать Королеве поступки маршала и его супруги, будучи недоволен Ее Величеством, то по крайней мере стал питать еще большую злобу против маршала.

Несколькими днями раньше Господин Принц встретился со своими сообщниками и предложил им поторопиться исполнить задуманное, вызвавшись сделать это лично; однако добавил, что поскольку это дело будет иметь очевидные последствия, то необходимо заранее продумать все детали и определить, каким образом они станут оправдываться перед Королевой, которая окажется в сем случае настолько оскорбленной, что непременно станет мстить им, располагая всей полнотой королевской власти и обладая достаточным количеством слуг, которые посоветуют ей поступить именно так и – если назреет подобная необходимость – укрепят ее в этом решении; сам же Господин Принц видел во всем этом способ удалить маршала от Короля.

Похожим было и мнение тех, кто не рискнул изменить своему слову, как это сделал он; некоторые сочли подобное положение странным, и все – вместо того чтобы отвечать, – почтительно молчали.

Один герцог де Гиз держал слово и заявил, что большая разница заключается в том, чтобы направить удар против маршала д’Анкра, являвшегося ничтожеством, позором и мишенью для всей Франции, и в том, чтобы, забыв уважение, которое должно оказывать Королеве, матери Государя, составлять заговор против нее; что касается его самого, то он относится к маршалу с ненавистью и при этом остается преданным слугой Ее Величества.

Сей ответ показал, что герцог де Гиз действительно является слугой Королевы; однако его ненависть к маршалу внушила другим доверие к нему, и они не скрывали от него своих замыслов. Только Господин Принц чуть охладел к герцогу, опасаясь, что, когда с маршалом будет покончено, де Гиз один извлечет из всего дела пользу и выгоды, по-прежнему располагая доверием Королевы, ненавидевшей и презиравшей принцев.

Однако он продолжал плести заговор, и его дерзость, равно как и дерзость его сообщников, изо дня в день только увеличивалась; Королева все чаще слышала от него и его приспешников резкие слова, причем однажды дошло до того, что один из них заявил ей, что она, мол, благосклонна к некоторым придворным и ему не нравится, что она переманивает на свою сторону его друзей; в другой же раз, говоря о герцоге де Гизе, он потребовал, чтобы она знала: и он сам, и его братья столь тесно связаны с ним, что не в ее власти разделить их.

Но если слуги Господина Принца дерзали разговаривать с Государыней подобным образом, то были также и многие другие – из числа тех, коим он более всего не доверял, – которые рассказывали Королеве обо всем, что происходило вокруг; среди прочих ей с величайшей тщательностью доносили, делая это под покровом ночи, дабы их не узнали, архиепископ Буржский и г-н де Гиз.

В конце концов они стали убеждать Королеву, что дела складываются настолько не в пользу Короля, что вряд ли найдется средство исправить положение.

Г-н де Сюлли испросил у Королевы аудиенции, чтобы поговорить с ней с глазу на глаз о том, что он полагал жизненно важным для Их Величеств. Королеве нездоровилось, однако речь шла о столь важном деле, что она сочла своим долгом принять его; волею случая на этом свидании оказался Король и г-да Манго и Барбен. Г-н де Сюлли произнес длинную речь о дурных намерениях принцев и тех неизбежных бедах, которые из них вытекали.