Скотт наблюдал, как архивист с хранителем медленно разворачивали Декларацию независимости и дюйм за дюймом накладывали её на стекло рамы, пока оригинал рукописи не занял положенное ему место. Наклонившись над ней, он бросил последний взгляд на слово с допущенной ошибкой, прежде чем двое вернули створку рамы в прежнее положение.

— О Боже, британцы все ещё за многое в ответе, — сказал архивист.

Колдер Маршалл с хранителем быстро закрыли двенадцать замков на раме и отступили на шаг от Декларации.

Они задержались всего на секунду, и Скотт опять посмотрел на часы: 09.57. Подняв глаза, он увидел, что Маршалл и Мендельсон обнимают друг друга и скачут, как дети, неожиданно получившие подарок.

Скотт кашлянул:

— Уже 9.58, джентльмены.

Они немедленно пришли в себя. Архивист вернулся к бетонному блоку и, слегка помедлив, нажал красную кнопку. Массивная рама продолжила свой путь наверх в галерею на обозрение ожидавшей публики.

Колдер Маршалл повернулся к Скотту. На его лице мелькнуло выражение, какое бывает у человека, с души у которого свалился огромный камень. Он поклонился, как японский самурай, показывая, что считает честь непосрамленной. Хранитель пожал руку Скотту, затем подошёл к двери, ввёл код в маленький ящик и смотрел, как отодвигается решётка.

Маршалл проводил Скотта по коридору, поднялся с ним по лестнице и спустился на грузовом лифте к служебному входу.

— Спасибо вам, профессор, — сказал он, пожав ему руку на грузовой площадке. Скотт перемахнул через рампу и обернулся, когда выскочил на мостовую. Архивиста уже не было видно.

Перебежав через 7-ю улицу, он сел в машину к Декстеру.

— Какие-нибудь проблемы, профессор? — спросил заместитель директора.

— Нет. Если не считать того, что два приличных человека выглядят так, как будто они постарели на десять лет за два последних месяца.

Часы на башне старого почтамта пробили в десятый раз. Двери Национального архива распахнулись, и телевизионщики ринулись внутрь.

Машина заместителя директора выехала на середину Конститьюшн-авеню и застряла между карнавальными платформами штатов Теннесси и Техас. Подбежавший полицейский приказал водителю встать на 7-й улице. Когда машина остановилась, Декстер опустил стекло и сказал с улыбкой полицейскому:

— Я заместитель директора ЦРУ.

— Конечно. А я Дядя Сэм, — ответил тот и стал выписывать штраф.

Заместитель директора ЦРУ позвонил директору домой и сказал, что в Национальном архиве дела идут как обычно. О дорожном штрафе он не стал упоминать.

Хранитель позвонил жене и попытался объяснить, почему не ночевал дома.

Женщина с хозяйственной сумкой на верёвочной ручке связалась по своему мобильному телефону с послом Ирака при ООН и сообщила, что убила двух зайцев одним выстрелом, указав ему номер счета в банке на Багамах.

Директор ЦРУ позвонил госсекретарю и заверил его, что документ на месте, избегая слов «возвращён на место».

Сьюзан Андерсон позвонила Скотту и выразила восхищение ролью, которую он сыграл в возвращении документа на его законную родину. Она мимоходом упомянула также о своём печальном решении расторгнуть помолвку.

Посол Ирака при ООН дал указание мсье Франчарду перевести девятьсот тысяч долларов в Королевский банк Канады на Багамах и одновременно закрыть счёт Аль-Обайди.

Госсекретарь позвонил президенту в Белый дом и сообщил об отмене пресс-конференции, намеченной на одиннадцать утра.

Репортёр криминальной хроники из «Нью-Йорк дейли ньюс» продиктовал из телефонной будки в подземном гараже на 75-й улице статью для свежего номера газеты, озаглавленную «Мафиозная разборка в Манхэттене».

Телефон Ллойда Адамса раскалился от звонков с предложениями сниматься во всем, начиная от рекламы и кончая художественными фильмами.

Архивист оставил без ответа звонок одного из специальных помощников президента, пригласившего его на ленч в Белом доме.

Продюсер Си-эн-эн позвонил в отдел новостей и сказал, что это какая-то мистификация. Да, он проверял накануне написание слова «бриттанских», и только Дэну Куэйлу[26]могло показаться, что в нем было две буквы «т».

Скотт позвонил Ханне и рассказал, как бы ему хотелось провести День независимости.

Единогласная декларация тринадцати Соединённых Штатов Америки

Когда в ходе истории человечества одному народу становится необходимо разорвать узы, которые связывали его с другим, и занять среди сильных мира сего самостоятельное и равное положение, отведённое ему законами природы и её Создателем, простое уважение к мнению человечества требует, чтобы он провозгласил причины, побудившие его к отделению.

Мы исходим из той очевидной истины, что все люди созданы равными и наделены их Создателем определёнными неотъемлемыми правами, к числу которых относятся право на жизнь, свободу и стремление к счастью. Для обеспечения этих прав учреждены среди людей правительства, заимствующие свою справедливую власть из согласия управляемых. Если же данная форма правления становится гибельной для этой цели, то народ имеет право изменить или упразднить её и учредить новое правительство, основанное на таких принципах и с такой организацией власти, какие, по мнению этого народа, более всего могут способствовать его безопасности и счастью. Конечно, осторожность подсказывает не менять правительств, существующих с давних пор, из-за маловажных или временных причин. И мы действительно видим на деле, что люди скорее готовы терпеть зло до последней возможности, чем восстановить свои права, упразднив формы правления, к которым они привыкли. Но когда длинный ряд злоупотреблений и узурпации, неизменно преследующих одну и ту же цель, обнаруживает намерение предать народ во власть неограниченного деспотизма, то он не только имеет право, но и обязан свергнуть такое правительство и избрать нового гаранта своей будущей безопасности. Эти колонии долго и терпеливо переносили страдания, и только необходимость заставляет их теперь изменить свою прежнюю форму правления. История нынешнего короля Великобритании полна беспрестанных несправедливостей и узурпации, прямо клонившихся к тому, чтобы ввести неограниченную тиранию в этих штатах. В доказательство представляем на суд беспристрастному миру следующие факты.

Он отказывался утверждать законы, в высшей степени полезные и необходимые для общего блага.

Он запрещал губернаторам принимать законы огромной важности, если их вступление в действие не было отложено до получения его согласия, а когда такие законы оказывались отложенными, он уже никогда больше не возвращался к ним.