Да, именно так. Среднее. Посередине. Между чашами весов, замерших в равновесии.

— Неважно. Помог, а большего и не требовалось.

— Ты простишь меня?

— Я не вижу за вами вины, чтобы прощать. Лучше попрощаюсь.

— Больше не заглянешь?

Таира отводит глаза, значит, время прямых взглядов закончилось. Жаль, но такова жизнь.

— Вряд ли. Повода в ближайшем будущем не возникнет. А если мне всё-таки что-то понадобится от Регистровой службы... Вас уже может не оказаться в этом кресле.

Она вздохнула, но нашла силы улыбнуться:

— Ты прав. Я живу долго, но не бесконечно.

— Счастливо оставаться!

— Счастливо уйти! — слышится вслед.

Хорошее пожелание. Очень нужное мне именно сейчас. Уйти от всех трудностей. Обойти все преграды и достичь поставленной цели. Хотелось бы... Но пока все дороги, уходящие с перекрёстка, скрыты туманом. В какую сторону шагнуть?

Силема, вновь торопящаяся по каким-то делам, задевает меня полами развевающейся мантии, и я чувствую, как в мою ладонь тычется что-то. Маленькое. Скомканное.

Можно пройти мимо, не заметив, можно поймать бумажную птаху. Что выберу? Конечно, второе! Как говорят в народе? Дают — бери. Правда, у этой фразы есть ещё не слишком приятное продолжение... Но бить меня вроде бы пока никто не собирается.

Расправляю записку уже на улице, порядочно удалившись от Регистровой службы и любопытных глаз.

«Я могу вам помочь, но в обмен на одну услугу. Если пожелаете, приходите ближе к вечеру, на пятом ударе колокола после полудня».

И заковыристый адрес. Прийти? Приду. Удача это или нет, неважно. Если уж отсекать все возможности, то сразу и резко. Чтобы болело недолго.

* * *

— Эй, мастер! — обращаюсь к малышу, возводящему крепость из камешков рядом с крыльцом уютно расположившегося в саду дома. — Не подскажешь, где живёт госпожа Силема?

Мальчик не поддался на лесть и с минуту или дольше разглядывал пришельца, словно решая, считать меня врагом или другом.

— Да прямо здесь. Обойдёте с другой стороны и найдёте. Можете прямо по саду пройти, только цветы не потопчите! И ветки не поломайте.

— Буду осторожен, обещаю.

— И тётю Силли вы, того... не обижайте. И не смотрите, что я маленький. Я вырасту, и тогда...

— Понял. Обижать не посмею. А госпоже Силеме передам, что на её защите стоит доблестный рыцарь.

Одуряюще пахнущие кусты межевника по обеим сторонам садовой дорожки. Утверждают, что это растение способно цвести и плодоносить только там, где живёт настоящая любовь. И мне тоже когда-то хотелось, распахнув окно своего дома, вдохнуть аромат бледно-розовых пышных кистей... Когда-то. Да года не прошло со времени тех мечтаний! А кажется, целая жизнь закончилась и канула в небытие. Значит, сейчас я начинаю всё заново? Ну да. И пожалуй, мне нравится.

Стучу костяшками пальцев по двери. Несильно, почти робко, потому что уже перед самым порогом меня снова одолевают давно знакомые чувства. Нет, не сомнения. Кое-что похуже.

Ненавижу ощущать зависимость, а особенно от неизвестности. Вайли был понятен и предсказуем, Карин немного удивила, но не оказалась загадкой, Трэммин добавил мерзких штрихов к своему портрету, впрочем, не изменяя, а лишь дополняя суть. Но что могло от меня понадобиться этой женщине? Ведь по мнению окружающих (дядюшку вычёркиваем, потому что он всегда стоял и будет стоять особняком между мной и миром) я больше не способен действовать, как маг. А в прочих качествах толку от меня и раньше было так мало, что похвастаться нечем. И всё же Силема рассчитывает... На что?!

— Вы всегда так точны?

Хм, увлёкся размышлениями и не заметил, как оказался нос к носу с хозяйкой дома.

— Я всегда стараюсь выполнять поставленные условия. Если принимаю их, конечно.

Она поняла намёк и оценила попытку спрятать нерешительность за бравадой, потому что улыбнулась. Коротко, вежливо, без каких-то видимых чувств, но честно показывая, что и сама находится в не менее затруднительном положении.

— Пройдёте в дом?

— Как пожелаете. Хотя и ваш сад — чудесное место для разговора.

— Почему вы считаете, что сад — мой?

— Потому что только добрая, любящая и любимая женщина могла вырастить вокруг дома такую красоту.

— Любимая? — Её щёки слегка побледнели, хотя по всем правилам принятия похвалы должны были порозоветь. — Кем?

— Хотя бы мальчуганом, играющим с другой стороны дома. Он готов с доблестью истинного рыцаря защищать вас от любых врагов.

Силема выдохнула, не скрывая, что мои слова развеяли неожиданно возникший страх. Пусть развеяли не полностью, но уже не мешая продолжать разговор.

— И всё же, лучше пройти внутрь.

— Как пожелаете.

Следую за женщиной в прохладу каменных покоев. Странно получается: родился и вырос в Саэнне, никогда не видел ничего другого, а привыкнуть всё же не смог. И каждый раз с нескрываемым удовольствием меняю иссушённый воздух городских улиц на... Да хоть на сырую жару кузни!

— Присаживайтесь.

— Благодарю, это лишнее, потому что не уверен в заметной продолжительности нашей беседы.

Она понимающе кивает и тоже не спешит садиться, заставляя меня сгорать от стыда. Как можно было забыть?! Хозяин по законам гостеприимства не волен ублажать своё тело удобствами, если гость в полной мере не наделён таковыми. Что же, ещё один повод не ставить меня высоко, как человека. Правда, Силему моя опрометчивая грубость почему-то не смущает и не злит. Что же нужно от меня помощнице Таиры?

— Не хочу торопить вас, госпожа, но отнимать ваше время без особой надобности не хочу ещё больше, поэтому скажите сразу, какая услуга поможет мне встретиться с главой Надзорного совета?

Женщина опустила взгляд, тщательно расправила складки домашнего платья, словно небрежность внешнего вида могла как-то отразиться на дальнейшем разговоре, потом посмотрела мне прямо в глаза и спокойно, почти бесстрастно, произнесла:

— Эвин — мой сын.

Впору проваливаться под пол. От настоящего стыда. Хотя оправдываться или просить прощения за синяки, наставленные юному волшебнику, не буду. Не могу. Не чувствую себя виноватым. Откуда же взялся стыд?

Силема просто стоит и смотрит, не упрекая ни единым словом или жестом. Ждёт? Но чего? Чтобы я упал на колени и начал вымаливать прощение? Нет, она не настолько глупа. И всё равно первый шаг в продолжении разговора должен принадлежать мне. Но если шагну не туда...

А, всё равно ничего не теряю! Потому что ничем не владею.

— Мне очень жаль.

Молчание длится ровно до того мгновения, как начинает надоедать: