— Разве?

— С самой первой встречи ты пытаешься меряться со мной силой, — шепчет он на выдохе. — Поставить меня на место. Однажды тебе это даже удалось. И после этого я должен был вычеркнуть тебя из своей жизни. Не переживать о том, как ты, где и с кем. А вместо этого я сейчас здесь.

Понимаю, о чем он. Разочарование и горечь в его голосе причиняют почти ощутимую боль. И все же так хочется по-детски топнуть ногой от несправедливости его слов.

— Я не хотела ставить тебя на место! Каждое слово, что я говорила тебе той ночью, было искренним и честным, Марк! Произошла дурацкая случайность. А безмозглый Сахаров… — начинаю недовольно, но он обрывает:

— Не важно.

И хотя на самом деле нет ничего важнее, то, как он с этими словами убирает свою теплую ладонь с моей, заставляет меня обиженно замолчать. На самом деле, он всё ещё злится. Не важно на кого: на меня или на себя. В эту ловушку мы угодили вдвоем.

— Важно, — четко и отрывисто произношу я. — И я надеюсь, что когда-нибудь ты все же найдешь в себе силы выслушать меня. И простить нас обоих. Открываю дверцу машины и выхожу, не прощаясь, потянув за собой Мака, который, развалившись на коврике, кажется, успел задремать и ему рядом с Нестеровым так же хорошо и комфортно, как и мне.

Лэнд Крузер отъезжает от дома, а я жду, пока пес дохромает до утоптанного газона и сделает там свои собачьи дела. С новым ошейником он не тянет меня, идет рядом, но, может, просто устал.

Вернувшись домой, грею пару чайников, чтобы помыться и отвариваю кусок куриного филе, потому что аппетит просыпается зверский.

«Ну как, ты впечатлена?» — возникает на плече ангелочек, манерно тряхнув головой, от чего его золотистые кудряшки подскакивают, словно маленькие пружинки.

— Ага, очень, — хмуро отзываюсь я с полным ртом.

Забыла посолить курицу при варке, и с упорством, достойным лучшего применения, давлюсь пресным волокнистым мясом, понимая, что поесть всё-таки нужно.

Теперь и я злюсь на Марка. Он корит себя за то, что доверился мне. Что поверил моим обещаниям. Что до сих пор не может меня забыть, как и я сама не могу отпустить его. Ругает сам себя за то, что поддался влечению. Но только ли это влечение? Мне кажется, между нами нечто гораздо более сильное, сложное и непреодолимое.

Но как доказать ему это, если Нестеров продолжает считать, что я его предала? Как переубедить или хотя бы заставить выслушать?

«А что не так? — изумляется он, обеспокоенно расхаживая по плечу в своих кедах-конверсах. — Тебе не понравилась моя помощь? Я думал, что ты обрадуешься Нестерову».

Вздыхаю, понимая, что он хотел как лучше и, как минимум, помог добраться домой.

— Я и обрадовалась, дружочек. Но Марк не собирается прощать меня и вообще, старается держаться от меня подальше. Мы словно местами поменялись. Почему вначале всё было так просто, а сейчас — нет?

«Потому, что тогда Марк сам хотел быть с тобой, а он почти такой же целеустремленный, как ты. Сейчас, наоборот, он принял решение, что быть с тобой не хочет. Однако, чувства не всегда поддаются здравому смыслу и приказам».

Ангелочек садится на плече, свешивая ноги точно так же, как и раньше. Разводит розовыми ладошками.

— Чувства, — повторяю я рассеянным эхом. — Да уж, если бы можно было приказать себе забыть о Нестерове, я бы это сделала. А может и нет. Нам было слишком хорошо вместе, чтобы вычеркнуть это из своей жизни и памяти. И что, твои «ого-го полномочия» могут помочь мне вернуть его?

«Не могут, — расстроенно отзывается мой собеседник. — Но я просто буду рядом и помогу чем смогу».

Согласно киваю, понимая, что требовать от него большего — глупо. И без того хорошо, что он вернулся, пусть и не совсем таким же, как прежде.

Какое-то время мы болтаем обо всякой ерунде, потом я рассказываю подписчикам о сегодняшнем происшествии с псом. Сейчас, когда все хорошо, случившееся даже кажется забавным. С непривычной самоиронией, улыбаюсь, представив себе, как это выглядело со стороны.

Забираюсь на диван, укрываясь пледом, когда телефон звякает уведомлением о входящем сообщении.

«Лана, привет, ты всё-еще ищешь работу?» — интересуется Лерка, а с меня от этого неожиданного вопроса мгновенно слетает сонное состояние.

Перезваниваю подруге. Заявляю сходу:

— Привет, Лер, ищу, конечно. А что, есть какие-нибудь предложения?

— Я сегодня на работе узнала, что «Таласса» ищет PR-менеджера. Предложила Ане, но она не захотела, а потом вспомнила, что ты тоже говорила, что хотела бы найти работу. Мне кажется, тебе бы подошло что-то подобное.

Говоря Дубининой о том, что просматриваю подходящие вакансии, я старалась не жаловаться и не афишировать количество отказов, которые успела получить. И прекрасно понимаю, что вероятность получить работу в огромном ресторанно-гостиничном комплексе невелика. К тому же, есть еще один нюанс:

— А «Таласса» разве не «Строй-Инвесту» принадлежит?

Перспектива быть обязанной Марку не прельщает. А что, если он имеет какое-то отношение к Леркиному предложению?

— В том числе, — соглашается Дубинина. — Но вообще-то у «Азиатско-Тихоокеанского Альянса» тоже есть там своя доля. Ну так что, ты хотела бы или нет?

Конечно, хотела бы. Это в любом случае лучше, чем идти в общепит или уборщицей. К тому же, строить отношения бизнеса с аудиторией, создавать позитивный имидж — это то, на что я училась и что умею. Но ведь именно там мы подрались с Зориной. Вряд ли управляющий об этом забыл. Говорю Лерке с сомнением:

— Вряд ли меня примут на работу в «Талассу».

Но она, как всегда, мыслит как неисправимый оптимист:

— Всё равно попробуй. Я сейчас напишу им и предупрежу, что ты приедешь, — подруга не спрашивает, а ставит перед фактом, но, возможно, так даже лучше.

Неуверенно соглашаюсь:

— Хорошо. Приеду.

— Вот и отлично, Лана, удачи.

Мы прощаемся и я лежу, не в силах уснуть. Вскоре от Дубининой приходит сообщение о том, что завтра в одиннадцать меня будет ждать управляющий «Талассы».

«Надеюсь не для того, чтобы напомнить о битве с Зориной и послать», — не выдержав, встревает со своим замечанием ангелочек с правого плеча.

Ворчу:

— Помнится, ты сам подначивал меня ей вмазать. А теперь осуждаешь.

«Это было давно и неправда. И вообще, можешь считать, что это был не я».

Нервно кручу в руках телефон. Размышляю о том, смогу ли выдержать еще один отказ. Очередное унижение и доказательство того, что я ничего не могу. Мак под