К кровати прилагается политика конфиденциальности – двенадцать страниц убористого текста. Клиентов предупреждают, что предоставление информации является подтверждением согласия на использование этой информации в соответствии с этой политикой, в которой присутствуют обычные обременительные условия: отправка данных на сторону, Google Analytics, таргетированная реклама и многое другое. Кроме того, если клиент создает профиль пользователя, чтобы использовать все возможности приложения, то компания будет собирать также «биометрические и связанные со сном данные о том, как спали вы, ребенок и любой человек, который использует кровать, например данные о движении этого человека, положении тела, дыхании и частоте сердечных сокращений во время сна». Она также собирает все звуковые сигналы в вашей спальне. Как и в большинстве таких политик, клиентов предупреждают, что компания может «использовать» личную информацию или «делиться» ею даже «после того, как Потребитель деактивировал или удалил Услугу и/или свою учетную запись Sleep Number или Профиль пользователя». Клиентов предупреждают, что компания «не может гарантировать 100-процентную безопасность» при передаче или хранении данных и что запреты на отслеживание не принимаются во внимание. Наконец, на странице 8 документа говорится о возможностях выбора в отношении использования личной информации: «Предоставляет ли Потребитель Информацию Компании, зависит исключительно от Потребителя. Если Потребитель решит не предоставлять Информацию, Компания может оказаться не в состоянии обеспечить работу определенных функций, продуктов и/или услуг»[623].

Такой же принудительный подход в духе требований можно найти в объемистых, подробных юридических документах, связанных с термостатом Nest, принадлежащим компании Alphabet. В соглашения об условиях обслуживания и лицензионные соглашения с конечным пользователем заложены серьезные негативные последствия для конфиденциальности и безопасности, при которых конфиденциальная информация передается другим устройствам, неназванным сотрудникам и третьим лицам в целях анализа и в конечном счете для продажи на рынках поведенческих фьючерсов – действия, которые рикошетом вернутся обратно к владельцу в виде таргетированной рекламы и сообщений, призванных продвигать другие продукты и услуги. Несмотря на это, суды в целом поддерживают утверждения компаний о том, что они не несут ответственности, пока не доказан явный экономический ущерб для потребителя.

Nest не несет почти никакой ответственности за сохранность собираемой информации и совершенно не отвечает за то, как будут использовать эти данные другие компании, находящиеся в его экосистеме. Более того, юристы Лондонского университета Гвидо Ното Ла Диега и Ян Уолден, которые проанализировали эти документы, считают, что для тех, кто пожелает войти в связанную с Nest экосистему подключенных к сети устройств и приложений, каждое из которых предлагает свои не менее обременительные и вызывающие условия, покупка единственного домашнего термостата повлечет за собой необходимость ознакомления с почти тысячей «соглашений»[624].

Абсурдность ситуации усугубляется тем, что практически никто не читает даже единственного такого «договора». Ценное эмпирическое исследование с участием 543 респондентов, знакомых с юридическими проблемами, сопутствующими надзору и конфиденциальности, показало, что, когда их попросили зарегистрироваться в новом онлайн-сервисе, 74 % выбрали процедуру «быстрой регистрации», минуя соглашение об условиях обслуживания и политику конфиденциальности. Среди тех, кто все же просмотрел условия этих драконовских договоров, большинство переходило непосредственно к кнопке «принять». Исследователи подсчитали, что для адекватного понимания этих документов требуется не менее сорока пяти минут, однако у тех, кто просматривал соглашения, медианное время составило четырнадцать секунд[625].

В случае отказа клиента принять требования Nest согласно условиям обслуживания функциональность и безопасность термостата будут серьезно скомпрометированы, поскольку прибор больше не будет получать необходимые обновления, предназначенные для обеспечения его надежности и безопасности. Последствия могут варьироваться от замерзания труб до отказа пожарной сигнализации или легкого взлома внутренней системы дома. Иными словами, эффективность и безопасность этого товара откровенно ставятся в зависимость от того, смирятся ли его владельцы с оцифровкой как с завоеванием со стороны и в интересах других.

Можно, конечно, не покупать пылесос Roomba, кровать Sleep Number или термостат Nest, но каждая из этих вещей лишь символизирует исполинский проект оцифровки как первый и жизненно важный шаг на пути, ведущем к построению аппарата повсеместности. На рынке появляются тысячи объектов «интернета вещей». Как заключают Ла Диега и Уолден, в этом новом товарном режиме простые функции продукта, которые нам требуются, теперь безнадежно вплетены в запутанный клубок компьютерных программ, услуг и сетей[626].

Умирает сама идея функционального, эффективного, доступного товара или услуги как достаточного основания для экономического обмена. Самые разнообразные товары подстраиваются под новые экономические требования выхода в интернет и оцифровки там, где вы меньше всего этого ожидаете. Каждый из них рассматривается как шлюз нового аппарата и превозносится как «умный», а традиционные аналоги осмеиваются как «безмозглые». Важно понимать, что в этом контексте «умный» – эвфемизм для оцифровки: это интеллект, призванный преобразовывать один из крошечных уголков жизненного опыта в поведенческие данные. Каждый «умный» объект – это своего рода марионетка; при всем своем «уме» он остается несчастной куклой, танцующей на невидимых нитях экономических императивов хозяина. Товары, услуги и приложения маршируют под дудку идеологии неизбежности в направлении обещанных надзорных доходов, которые предстоит выжать из тех все еще вольных мест, которые мы называем «моей реальностью», «моим домом», «моей жизнью» и «моим телом». Каждая умная вещь повторяет наши главные вопросы: Что знает умная вещь и кому она об этом сообщает? Кто знает? Кто принимает решения? Кто определяет, кому принимать решения?