— Тебе надо отдохнуть перед вечерним выездом, — робко сказала Энни.

Я с ненавистью подумал о зебрах, весь мир я видел полосатым. Энни была полосатой, столовая была полосатой, все вокруг было в черных и белых полосках. Я потрогал свой полосатый лоб.

— Да, ты права, пойду лягу. Ты не устала?

— В любом путешествии устаешь, — ответила она.

Я прикусил губу, она посмотрела на меня с беспокойством. На ресепшене служащий протянул нам ключ с тяжелым деревянным медальоном. При отъезде его невозможно было забыть сдать. В сопровождении любезной служащей, пройдя по дорожке, окаймленной тощими кустами, мы подошли к нашему номеру, занимавшему половину бунгало. Через стекло огромного окна увидели прогуливавшихся слонов.

— Вот они! — воскликнула Энни — Они пришли. Я их обожаю. Ах, как здесь красиво!

У меня появилось удивительное ощущение отсутствия.

— Могу я потрогать твой лоб? — спросила она — Два дня назад, когда я попыталась узнать, есть ли у тебя температура, ты сделал такое лицо…

Я покорно наклонился к ней.

— Валяй, доктор.

— Думаю, что у тебя температура, — сказала она со стыдливостью крепких людей, которые никогда в жизни не болеют до того самого момента, когда их больными перевозят в больницу, где они умирают, онемевшие от удивления.

— После обеда тебе станет лучше, Эрик. Эта вылазка тебя развеет.

Она очень хотела поехать на эту экскурсию. Все микроавтобусы уезжали в четыре часа и, как правило, в одном направлении. Меня охватил озноб.

— У тебя мурашки! — сказала она, — Никогда не видела мурашек на лице или на шее. Это странно. Можешь показать мне свои руки?

Я подчинился, волосы на руках тоже поднялись.

— Возможно, у меня на что-то аллергия, — сказал я, почти извиняясь.

Я готов был упасть.

— Постой! — сказала Энни.

Она открыла свой чемодан.

— Держи, это очень эффективный антибиотик.

Я покорно проглотил таблетки, которые она мне дала. В дверь постучали. Я открыл и увидел служащего отеля с конвертом в руках.

— Мистер Ландлер?

— Я.

— Вам сообщение. Они должны были вручить его вам на ресепшене, но там было столько народа… Приносим наши извинения за это упущение…

— Все в порядке, — сказал я, — Спасибо.

Закрыв дверь, я сел на кровать и разорвал конверт: «Ваше молчание меня беспокоит. Просьба срочно связаться. Крайняя необходимость переговорить с Энджи. Надо решить проблемы с компанией».

Я скомкал телеграмму.

— Все осложняется… Энни. Сэндерс хочет, чтобы я ему позвонил. Как только нас с ним соединят, ты его выслушаешь, а я шепну тебе ответы.

— Дело заходит слишком далеко… — озабоченно произнесла она. — Если мы будем продолжать мухлевать, это будет почти злоупотреблением доверия, разве нет? А если он потом привлечет меня к суду? А? Когда обнаружит, что я его обманывала. Если твоя жена нас не защитит, у нас будут крупные неприятности. Эта шутка, если ее можно так назвать, далеко нас заведет.

Я успокоил ее и уговорил пойти со мной на ресепшен, где узнал, можно ли позвонить в США. Служащий стал извиняться:

— Это трудно сделать, мсье. В четырех километрах отсюда на посадочной полосе есть переносной телефон. Оттуда можно позвонить в Найроби, и вас свяжут с тем местом, которое вы укажете.

— Мне бы хотелось поговорить с Лос-Анджелесом.

— С Лос-Анджелесом?

Он подумал и сказал, что центральный коммутатор в Найроби, несомненно, сможет мне помочь. Надо было поговорить с ними.

— Здесь мы отрезаны от мира, мсье.

Он улыбался, а я был счастлив, что не мог прочитать его мысли. Я поблагодарил его и, чтобы убить время, отправился в сопровождении Энни выпить горячих напитков в специально отведенную для этого комнату, где было самообслуживание. Титаны с кипятком позволяли приготовить себе чай или кофе. Там было все необходимое для этого, включая заменитель сахара. С полными чашками в руках мы вышли на террасу. Через прозрачную стеклянную перегородку мы стали наблюдать за слонами, которые вначале били хоботами по воде, затем всасывали ее и поливали себя. На них глазели обезьяны, прыгавшие с ветки на ветку.

Нас окликнула какая-то коренастая женщина с седыми волосами:

— Хелло… Добро пожаловать в Кению! Вы англичане?

— Американцы.

— А! Американцы! Американцев становится здесь все больше и больше.

— Она протянула нам руку:

— Меня зовут миссис Дэвид, а вас?

— Эрик Ландлер, моя жена, Энджи Ландлер.

Она энергично взмахнула рукой:

— Вы оба такие симпатичные. У вас свадебное путешествие?

— Почти, — сказал я.

Она продолжала настойчиво расспрашивать нас:

— Вы уже знакомы с этой великолепной страной или это ваше первое посещение?

Не дожидаясь ответа, она продолжила:

— Я профессиональный гид и приехала сюда с группой. Я хочу рассказать им об истории Кении, о живой географии и животных.

— Вы англичанка? — спросила Энни — Ваш английский очень элегантен.

Женщина повернулась ко мне:

— У вас очаровательная жена. Я англичанка по происхождению, я приняла кенийское гражданство после провозглашения независимости и очень счастлива здесь. Я обожаю эту страну.

Энни была довольна тем, что кто-то заинтересовался нами. Часы показывали двадцать минут четвертого, через сорок минут мы поедем в то место, где находился телефон, и я попробую связаться с Сином. Надо было постараться продлить отсрочку: «Дорогой Син, принимайте любые решения. Я впервые свободна, а судьбе было угодно, что Эрику понравилась Африка».

Эта крупная женщина наклонилась ко мне:

— Вы здоровы, мистер Ландлер?

Опершись на спинку моего кресла, я ответил с достоинством:

— Да, все в порядке. А почему вы об этом спросили?

— Мне показалось, что вам плохо. Вы побелели. Я очень наблюдательна.

— Но вам случается ошибаться, не правда ли?

Я протянул руку Энни и сказал:

— Ты идешь, дорогая?

Мы встали и ушли, чувствуя на спине взгляд этой англичанки.

Мы укрылись от нее в изолированном уголке.

— Эта светская болтовня действует мне на нервы.

— Ты никого не выносишь. Ты странный, — добавила она — Странный, потому что обеспокоен. Вы с женой придумали дело, которое не получается. Это тебя и нервирует.