Я помогла Синди упаковать вновь вещи, которые она едва распаковала после приезда. Я видела, что ее решение об отъезде было принято поспешно, и она бы осталась, если бы я попросила. К несчастью, мы с ней оставили дверь открытой, и, оглянувшись, я увидела в ней стоящего Джоэла.

Джоэл уперся в Синди своим водянистым взглядом.

— Отчего это ты заплакана, девочка?

— Я вам не девочка! — заорала на него Синди. — Вы всегда в сговоре с Бартом, ведь так? Это вы сделали его таким! Вы радуетесь, что я собираю вещи, правда? Ну что же, радуйтесь, но прежде чем уехать, я выскажу вам все, поганый старикашка! Я не побоюсь осуждения родителей. — Она подошла к нему, сразу возвысившись над его сгорбленной фигурой. — Я вас ненавижу! Я ненавижу вас за то, что вы сделали моего брата ненормальным, ведь без вас он был бы человеком! НЕНАВИЖУ!

Услышав это, Крис, сидевший тут же, рассердился:

— Синди, как ты смеешь? Тебе надо было уехать, не разочаровывая нас лишний раз.

Джоэл мгновенно исчез. Синди вновь с горькой обидой смотрела на Криса.

— Синди, — поспешил приласкать ее Крис. — Джоэл — старый человек, ему и так осталось на этом свете немного. К тому же, он умирает от рака.

— Откуда ты это взял? — спросила она. — Он выглядит более здоровым, чем прежде.

— Возможно, он переживает сейчас ремиссию. Он отказывается от визита врача и мне не позволяет осмотреть его. Но мне он сказал, что обречен на скорую смерть. Так что я верю его словам.

— Теперь ты захочешь, чтобы я извинилась перед ним. Так знай, что извиняться я не буду! Я обдумала каждое сказанное мною слово. Тогда, в Нью-Йорке, когда Барт с Тони так любили друг друга и были так счастливы вместе, я помню, что на вечере появился какой-то старикан, похожий на Джоэла. И Барт сразу изменился. Он стал злобным, раздраженным, начал критиковать мой наряд, костюм Тони… сказал, что она — бесстыжая, а между тем, лишь некоторое время тому назад сам же и делал ей комплименты по поводу ее костюма. Так что не убеждайте меня, что это не Джоэл виноват в безумстве Барта.

Я сейчас же стала на сторону Синди:

— Вот видишь, Крис. Синди видит здесь то же, что и я. Если бы не влияние Джоэла, Барт выправился бы. Любым способом убери отсюда Джоэла, пока не поздно.

Да, папа. Заставь старика убраться отсюда. Дай ему денег, выгони, наконец.

— А что я должен сказать Барту? — спросил Крис, глядя то на одну из нас, то на другую. — Неужели вы не понимаете, что Джоэл нужен Барту таким, каков он есть? Только когда он сам разберется, что к чему, тогда он и выздоровеет.

Вскоре после этого разговора мы поехали в Ричмонд проводить Синди на самолет. Через неделю она должна была лететь в Голливуд, чтобы начать там карьеру в кино.

— Я не приеду в Фоксворт Холл больше, мама, — повторяла она. — Я люблю тебя, люблю папу, хотя он иногда и сердится на меня. Скажи еще раз Джори, что я тоже люблю его и его детей. Но, как только я переступаю порог этого дома, в моей памяти всплывают все безобразные моменты моей жизни здесь. Уезжайте отсюда, мама. Папа, уезжайте. Пока не поздно.

Помнишь ту ночь, когда Барт подрался с Виктором Вэйдом и избил его? Он тогда принес меня, голую, домой на плече и понес в комнату к Джоэлу. Он крепко держал меня, чтобы я не вырвалась, а Джоэл плевал в меня и обзывал. Я тогда не стала тебе говорить. Они пугают меня, когда они заодно — Джоэл с Бартом. Один Барт стал бы человеком. Но пока на него влияет Джоэл, он просто опасен.

Мы смотрели снизу, как улетал ее самолет. Она летела навстречу утру. Мы ехали домой навстречу ночи.

Это не должно было дольше продолжаться. Чтобы спасти Джори, Криса, близнецов и себя саму, я должна была сделать все, чтобы уехать отсюда. Даже если для этого мне надо было расстаться с Бартом.

Бедная моя Синди, думала я, как-то ей будет там в Голливуде? Я вздохнула и пошла посмотреть, где дети. Они тихо играли в песочнице, хотя было уже начало сентября и достаточно холодно. Почему-то они не строили песчаных замков и не насыпали песок в формочки. Просто сидели.

— Мы слушаем ветер, — объяснила мне Дайдр.

— Мы не любим ветер, — сказал Дэррен. Я увидела, что к нам приближается Крис.

— Только что позвонила Синди из Голливуда. Сказала, что уже завела множество друзей. Не знаю, верить этому или нет. Но у нее много денег. Я позвонила одному из друзей, чтобы он помогал ей там.

— Ну что ж, тем лучше, — со вздохом проговорил Крис. — Кажется, она никогда здесь не приживется. Она не ладила с Бартом, а теперь и с Джоэлом та же история. Она думает, Джоэл хуже Барта?

— А он и есть хуже. Разве ты только сейчас это понял?

Но Крис снова пришел в раздражение, хотя я думала, что недавно убедила его.

— Ты предубеждена против него, потому что он — сын Малькольма. Вот и все. Вы с Синди было убедили меня, но потом я одумался. Ведь Джоэл не делает ничего, чтобы как-то подавить Барта. И Барт, насколько это видно из слухов, вполне наслаждается своей молодостью, нисколько не страдая и не ограничивая себя. Джоэлу недолго жить, Рак пожирает организм ежедневно, хотя он пока и поддерживает хорошую форму. Возможно, он протянет не более чем еще месяц-два.

Я не была расстроена, не чувствовала себя виновной или устыдившейся своего торжества: Джоэл получал именно то, что заслуживал, подумалось мне.

— Откуда тебе это известно? — спросила я.

— Он сказал мне, что именно поэтому приехал сюда, на родину. Он хочет быть похороненным на фамильном кладбище.

— Крис, но он действительно, как отметила Синди, выглядит сейчас лучше, чем тогда, когда приехал.

— Это оттого, что здесь хорошее питание и уход. В своем монастыре он жил нищенски. Ты видишь в нем одно; я — другое. Иногда он откровенничает со мной, Кэтрин, и признается мне, что всегда пытался наладить с тобой хорошие отношения, но это крайне трудно. Иногда при этом слезы появляются на его глазах. Он часто говорит, что ты — совсем как твоя мать, его сестра.

Но я ни одной минуты более, после того, каким увидела его на проповеди из-за колонны, не верила этому злобному человеку. И я рассказала Крису о том, что услышала и увидела на проповеди, но и тогда он остался другого мнения. И тогда, как последний козырь, я сказала, чему учат в этой «церкви» детей.

— Ты действительно слышала это? Слышала, как сами дети повторяли, что они — «дьявольское отродье»? — В его голубых глазах застыло неверие.

— Тебе это ничего не напоминает? Разве ты не видишь при этом, как Кори и Кэрри стоят на коленях возле своих кроваток, моля Бога простить им, что они рождены от «дурного семени»? Они же даже не знали, что это значит. Кому, как не нам с тобой, знать, какой вред наносят детским душам эти идеи? Крис, надо уезжать скорее! Не после смерти Джоэла, а как можно скорее!