— Мне бы хотелось, чтобы завтра ты пошел со мной к отцу Даниэлю.

— Отцу Даниэлю?

— Я имею в виду епископа Колдена. Это связано с расторжением церковного брака. Я думаю, он может мне помочь.

— Епископ? Не слишком ли высоко ты метишь, Ренни? Тут Джаррет увидел ее загадочную улыбку и понял, что на минуту забыл, как хорошо Джей Мак заботится о защите своих дочерей.

— Твой крестный отец? — спросил он с недоверием, но зная, что это правда.

Ренни кивнула.

— Будь я проклят.

— Епископ Колден и в этом может помочь. Джаррет коротко засмеялся:

— Я буду иметь это в виду.

Ренни вскочила на ноги, наклонилась над кроватью и крепко поцеловала Джаррета в губы. Ей удалось ускользнуть от его руки, пытавшейся схватить ее и прижать к себе. Слегка запыхавшись, смеясь и сияя от радости, Ренни плюхнулась обратно в кресло.

— Расскажи мне, что произошло на заседании совета, Джаррет сел и тыльной стороной ладони откинул волосы, упавшие на лоб.

— Твой отец рассказал всем о том, что увидел в Куинс-Пойнт — или скорее о том, чего не увидел, — и предоставил возможность Холлису дать свое собственное объяснение. Холлис был к этому готов и приветствовал проведение расследования. Я буду удивлен, если на него удастся возложить вину за что бы то ни было. Я думаю, он сумел достаточно хорошо замести следы.

— Это зависит от того, кто будет расследовать, — сказала Ренни.

— Джей Мак попросил меня провести расследование. Причем Холлис чуть ли не умолял его об этом.

— Ну и хорошо.

Джаррет покачал головой.

— Я не очень в этом уверен, Ренни. Такого рода делами я до сих пор не занимался. Я умею выслеживать преступника по следам на земле, а не на бумаге. Ты думаешь, Холлис об этом не знал, когда предлагал мне заняться расследованием?

— Может быть, он так и считал, но ты докажешь, что он неправ.

Она сказала это уверенным, спокойным тоном, как будто результат был заранее предрешен.

— Джей Мак вообще говорил о крушении поезда?

— Только когда дал краткий отчет о происшедшем с ним. Он не мог говорить о наших подозрениях, не впутывая в это дело Нину и Холлиса.

— Как я подозреваю, в том, что некоторые вещи имеют слишком личный характер и их нельзя выносить на публику, есть как положительные, так и отрицательные стороны. — Ренни вздохнула. — Джей Мак потом виделся с Ниной?

Джаррет кивнул:

— Не больше часа. Я думаю, это было очень вежливое расставание. По крайней мере они не повышали голоса. Мистер Пинкни упаковал вещи твоего отца и на этом все кончилось.

— В это трудно поверить, — сказала она, пристально глядя на противоположную стену комнаты. — Раньше я представляла себе, как Джей Мак покидает ее и переезжает жить к нам. Теперь, когда мы уже выросли, все выглядит по-другому.

Джаррет протянул ей руку. На этот раз Ренни взяла ее и позволила переместить себя из кресла в кровать. Она прижалась к Джаррету, положив голову ему на плечо, а рукой обняв за талию. Его пальцы гладили ее руку, слегка касаясь края повязки, затем опустились к локтю. Было очень спокойно лежать так рядом с ним, и казалось, Джаррет это знал. Ренни закрыла глаза.

— Тебе нужно скоро уходить, — сказала она.

Он кивнул, но не сделал попытки сдвинуться с места.

Ренни была этим вполне удовлетворена.

Их разбудил сильный стук внизу. Джаррет сразу вскочил на ноги, протягивая руку за портупеей, Ренни скатилась на пол через несколько мгновений. Она с трудом держалась на ногах, пытаясь сориентироваться и успокоиться.

— Что это такое? — спросила она, протягивая руку за халатом.

— Кто-то стучит в дверь, — сказал Джаррет. Ренни выразительно посмотрела на его пистолет.

— Это сейчас потребуется?

Джаррет не стал ей отвечать и открыл дверь в коридор, остановившись только тогда, когда понял, что она идет следом.

— Куда это ты собралась?

На сей раз не стала отвечать она. Проскользнув под его рукой, Ренни устремилась вдоль по коридору.

Джаррет догнал ее на лестнице. Теперь стук был громче и настойчивее. Можно было различить чей-то приглушенный крик.

— Я подойду к двери, а ты жди здесь.

Ренни открыла рот, чтобы возразить, но затем передумала. Она осторожно взглянула на большую входную дверь и осталась на месте. Наверху можно было слышать, как открываются и закрываются двери в коридор — это поднялась с постелей оставшаяся часть семейства.

Прежде чем повернуть медную ручку двери, сделанную в форме шара, Джаррет посмотрел в боковое окно. Когда он открыл дверь, мистер Пинкни почти влетел в прихожую.

Джаррет помог ему удержаться на ногах, достаточно быстро сообразив, что дворецкий Джея Мака не пьян. Вытаращенные глаза, безумное выражение лица — все это имело другую причину.

— В чем дело, Пинкни? — спросил Джей Мак с верхней площадки лестницы. — Что привело вас сюда среди ночи?

Пинкни наконец отдышался. Его обычно бледное лицо сейчас было багровым от напряжения.

— Это миссис Уорт, сэр, — сказал он.

— Что с ней? — холодно спросил Джей Мак. Он почувствовал, как Мойра взяла его за руку и слегка сжала в знак предупреждения.

— Не будь таким высокомерным, дорогой, — прошептала она. — Что-то не в порядке.

Джей Мак сделал шаг вниз.

— Давайте, Пинкни, говорите смело, что бы ни случилось. Пинкни снял шляпу.

— Миссис Уорт умерла, сэр, — сказал он, держа шляпу перед собой. — Она выбросилась с балкона.

Через два дня после ночного визита Пинкни покойная миссис Джон Маккензи Уорт была удостоена торжественной поминальной службы, на которой присутствовали едва ли не все видные граждане Нью-Йорка. Джей Мак со всей возможной любезностью принимал соболезнования своих друзей и коллег. Время от времени он перехватывал короткие взгляды скорбящих, казалось, молчаливо обвинявшие его в смерти Нины. Было бы гораздо хуже, если бы они узнали о том, что Джей Мак потребовал развода всего за несколько часов до ее самоубийства. Его собственная совесть тоже не давала ему передышки.

Джей Мак хотел бы, чтобы Мойра находилась сейчас рядом с ним, но, конечно, это было невозможно. В то же время, когда они оставались одни, вдали от взглядов публики, она утешала его, придавала сил. Его дочери тоже не оставили его и не удивлялись его скорби. В отличие от тех, кто знал Джея Мака не так хорошо, они понимали, что его печаль искренняя и что в его словах о том, что ему будет долго, а может быть, и всегда, не хватать Нины, не было лицемерия. Никто из них не считал, что такое признание означает, будто он меньше любит Мойру, и в первую очередь так не считала сама Мойра.