объявлялся врагом Афин. Таких людей можно было безнаказанно предавать смерти, а их имущество переходило в собственность государства. От граждан требовали принести клятву соблюдать этот закон, который был записан на камне, стоявшем у входа в здание Совета, и продолжал действовать вплоть до IV в. до н. э.

В 409 г. до н. э. афиняне предоставили гражданство людям, убившим Фриниха двумя годами ранее, и удостоили их золотых венков и других наград. В последующие годы вал обвинений обрушился на бывших членов Совета четырехсот, тех, кто занимал при их власти государственные должности, и всех, кто хоть как-то служил им, хотя членство в Совете четырехсот само по себе не являлось преступлением. Приговоры осужденным включали в себя изгнание, штрафы и лишение гражданских прав. Некоторые из предъявленных обвинений, несомненно, носили корыстный характер и представляли собой лишь форму вымогательства, что вызывало острую критику в адрес демократов со стороны афинян из высших сословий. И все же афинская демократия вела себя сдержанно, если сравнивать ее с победителями гражданских войн в других государствах, где проигравших нередко физически истребляли или изгоняли в огромных количествах за одну лишь принадлежность к свергнутой партии. Со своей стороны, восстановленная демократия не стала объявлять членов Совета четырехсот вне закона, и некоторые из них были избраны на самые высокие посты в новом правительстве, вплоть до должностей стратегов. Не было издано никаких постановлений, имеющих обратную силу, а предпринимаемые действия были направлены против конкретных лиц, подозреваемых во вполне определенных нарушениях. Не было массовых казней или изгнаний, а приговоры, судя по всему, выносились в соответствии с тяжестью содеянного.

С возвращением демократии вернулась и выплата жалованья за службу в Совете и в судах, равно как и за прочие государственные посты. Война принесла непомерные страдания беднякам и сделала бедняками многих из тех, кто ранее не был в числе нуждающихся, поэтому Клеофонт ввел новое государственное пособие. Оно получило название диобелия, поскольку его размер составлял два обола (или третью часть драхмы) в день. Вероятно, нуждающиеся граждане получали его, когда в казне хватало на это денег.

Позднее критики осуждали диобелию как форму подкупа и коррупции, поощрявшую заложенную в человеке низменную жажду наживы, которая начинается с небольших сумм, но со временем неизбежно растет. Однако в пору своего введения такие меры были необходимы и вряд ли требовали больших затрат.

Тем не менее афинянам по-прежнему очень нужны были деньги для продолжения войны. Казна была почти пуста, но возрождение афинской мощи и престижа после битвы при Кизике сулило новые доходы. Если раньше зависимые государства отказывались платить Афинам, то теперь афиняне, вновь обретя уверенность в своих силах, вернули старую систему сбора дани, заменив ею налог на торговлю и надеясь таким образом взыскать как задолженности, так и выплаты сегодняшнего дня. Кроме того, восстановленная демократия собиралась ввести еще один прямой военный налог (так называемую эйсфору), который впервые был учрежден в 428 г. до н. э., хотя до конца войны его, кажется, взимали еще только один раз. Бедняки не платили эти сборы, но бóльшая часть греков, включая граждан Афин, считала прямые налоги любого рода недопустимыми, и даже воскрешенная демократия прибегала к ним лишь в случае крайней необходимости.

Возобновление строительной программы на Акрополе, которая была приостановлена после сицилийского похода, стала еще одним финансовым бременем. Возможно, продолжение строительства было представлено как форма помощи нуждающимся, но фактически эта программа имела совсем небольшой размах по сравнению с целой серией масштабных работ, предпринятых до войны, и ограничивалась сооружением нового парапета для храма Афины-Ники и завершением возведения храма Афине Полиаде (ныне известного как Эрехтейон). Для этих проектов не требовалось много рабочих, а срок их найма был недолог. Из записей о строительстве следует, что из семидесяти одного рабочего лишь двадцать были гражданами, а остальные – рабами и метеками. Это явно не тот случай, когда политики-демократы организуют строительные работы, чтобы трудоустроить избирателей. Следует говорить о более амбициозной цели – о попытке возродить дух славных дней Перикла. Один лишь вид новых гигантских сооружений должен был внушать уверенность, надежду и мужество людям, которым после серии страшных неудач предстояло вырвать победу из рук грозного противника.

Парапет, вероятно, задумывался как памятник великой победе при Кизике, тогда как завершение Эрехтейона было скорее актом гражданского благочестия. Периклов век был эпохой просвещения и критического отношения к традициям, но военные невзгоды, чума и поражения распахнули двери для мистических и оргиастических иноземных культов. Несмотря на то что рациональная и научная медицинская школа Гиппократа переживала свой расцвет, афиняне привезли из Эпидавра культ Асклепия – бога чудесных исцелений, символом которого была змея.

Таков был общественный климат, и восстановленная демократия предпочла направить имеющиеся скромные средства на завершение храма Афине Полиаде, старейшей обители богини – покровительницы города и защитницы самого Акрополя. Территория Эрехтейона также вмещала в себя наиболее древние святыни Акрополя: места отправления культов плодородия, хтонических божеств и героев, корни которых уходили в глубины бронзового века, гробницы легендарных царей древности, чудотворное оливковое дерево Афины, след от трезубца Посейдона и оставленные им соляные источники, расщелину, из которой, как считалось, змеевидный бог-дитя Эрихтоний оберегает Акрополь, и другие.

Таким образом, завершение строительства Эрехтейона, как и обнародование древних законов Драконта и Солона, служило вполне традиционным целям. И то и другое было предпринято для того, чтобы заручиться благорасположением богов и вселить уверенность и мужество в сердца граждан Афин перед лицом грядущих испытаний.

ВОЗОБНОВЛЕНИЕ ВОЙНЫ

В июле Агис попытался воспользоваться только что произошедшей в Афинах сменой режима и атаковать город. Однако объединенные силы афинян были готовы к обороне, и вид их войска, упражнявшегося за городскими стенами, заставил спартанского царя отойти назад в Декелею. При его отступлении афинянам удалось убить некоторое количество отставших спартанцев, и успех этой стычки придал уверенности новому правительству. Тем же летом антиспартанские силы овладели Хиосом, а город Неаполь на побережье Фракии отразил нападение войска с Фасоса, в котором также участвовали пелопоннесцы, и сохранил верность Афинам. Зимой 410/409 г. до н. э. спартанцев ждала еще одна неудача. Их колония Гераклея в Трахинии была разгромлена соседями, при этом погибло около семисот колонистов вместе с присланным из Спарты наместником. Еще больший ущерб пелопоннесцам нанесло вступление Карфагена летом 409 г. до н. э. в войну против Сиракуз. Вторжение карфагенян вынудило сиракузян увести свой флот из Эгеиды и Геллеспонта, лишив спартанцев их самых умелых, дерзких и решительных союзников на море.

Но, несмотря на все это, 410–409 годы принесли афинянам больше потерь, чем приобретений. Зимой 411/410 г. до н. э., еще до реставрации демократии, вновь разразившаяся на Керкире междоусобица вывела этот остров из большой войны, что сильно ударило по Афинам. Еще более болезненным стал захват спартанцами афинской крепости в Пилосе, который избавил Спарту от источника нешуточного раздражения и лишил Афины ценного актива на переговорах.

Следующим летом Афины, помимо всего прочего, уступили мегарцам Нисею, однако решающие события происходили на море, в Эгеиде и черноморских проливах, где афинян также ждали неудачи. Спартанский флот под командованием нового наварха Кратесиппида вернул Хиос под власть Спарты. Еще хуже было то, что Афины так и не сумели воспользоваться своей великой победой при Кизике в Проливах. Какой бы впечатляющей ни была сама эта победа, после нее в руках противника остались такие жизненно важные города, как Сест, Византий и Халкидон. После битвы Фарнабаз предоставил спартанцам средства на постройку нового флота не меньшего размера, чем тот, что был уничтожен, и, пока крупные порты находились под вражеским контролем, афинянам предстояли новые сражения за Геллеспонт. Кроме того, если афиняне собирались вернуть себе мятежные города и доходы с них, им требовалось срочно уйти в Эгеиду. Тем не менее в период с декабря 411 по апрель или май 409 г. до н. э. Фрасилл – стратег, прибывший в Афины за подкреплениями, – оставался дома, а в промежутке между весной 410 и зимой 409/408 г. до н. э. стратеги в Геллеспонте не проводили никаких значимых военных кампаний.

Строго говоря, у афинян были причины тянуть до 409 г. до н. э. с отправкой новых сил в Геллеспонт. Флотилия, которая в конце концов вышла в море, состояла из пятидесяти трирем. Находившиеся на них 5000 гребцов были оснащены как пельтасты и легковооруженная пехота. Войско