Но тут разговор их был внезапно прерван страшным ревом. Темная тень мелькнула над площадью, и Эрагон, подняв глаза, увидел Торна, целого и невредимого, который парил прямо над ними в восходящем потоке воздуха.

Эрагон выругался и вскочил на Сапфиру, выхватывая из ножен Брисингр. Арья, Блёдхгарм и другие эльфы тут же заняли возле драконихи круговую оборону. Их совместная мощь была поистине великолепна, и все же Эрагон не был уверен, хватит ли ее, чтобы отогнать Муртага.

Вардены дружно, как один, тоже задрали головы кверху. Они, может, и проявляли храбрость в бою, но все же любой храбрец мог спасовать при виде разъяренного дракона.

— Эй, братец! — крикнул Муртаг, и его усиленный магией голос прозвучал так оглушительно, что Эрагон невольно зажал уши. — Я возьму у тебя столько крови, сколько мне понадобится в уплату за те увечья, которые ты нанес Торну! Ты можешь захватить Драс-Леону — для Гальбаторикса этот город ничего не значит. Но это еще далеко не последнее наше сражение, Эрагон Губитель Шейдов, клянусь тебе в этом.

И с этими словами Муртаг развернул Торна и полетел над Драс-Леоной куда-то на север; вскоре они скрылись в клубах дыма, поднимавшегося над охваченными пожаром домами близ разрушенного храма.

Эрагон быстро шел через темный лагерь, стиснув зубы и решительно сжав кулаки.

Последние несколько часов он провел на совещании с Насуадой, Ориком, Арьей, Гарцвогом, королем Оррином и их многочисленными советниками, обсуждая события минувшего дня и оценивая сложившуюся ситуацию. Под конец собрания они связались с королевой Имиладрис и сообщили ей о смерти Вирдена и о том, что вардены захватили Драс-Леону.

Эрагону было чрезвычайно неприятно рассказывать королеве эльфов, как погиб один из ее старейших и наиболее могущественных заклинателей, да и сама королева весьма болезненно восприняла это известие. Она настолько опечалилась, что Эрагон даже немного удивился. Ему и в голову не приходило, что они с Вирденом могли быть так близки.

Разговор с Имиладрис привел Эрагона в отвратительное настроение, ибо он снова начал корить себя из-за нелепой и, в общем-то, бессмысленной смерти Вирдена. «Если бы это я шел во главе отряда, эти каменные пики проткнули бы меня… А что, если на месте Вирдена оказалась бы Арья?..»

Сапфира, зная о его планах, предпочла вернуться к палатке и немного поспать. «Если я буду бродить тут среди палаток, то перебужу всех варденов, а они заслужили отдых», — заявила она. Впрочем, мысленную связь с Эрагоном она поддерживала, и он знал, что если она ему понадобится, то уже через пару секунд окажется рядом.

Стараясь беречь глаза, способные хорошо видеть в темноте, Эрагон старался не подходить близко к сторожевым кострам и ярко горевшим факелам — они были, собственно, почти у каждой палатки, — однако он все же старался осматривать каждое световое пятно в поисках той, что была ему нужна.

Впрочем, он предполагал, что она может и вовсе от него скрыться. Он не испытывал к ней особо дружественных чувств, а значит, она легко могла определить, где именно в данный момент он находится, и по желанию избегать его. И все же Эрагон полагал, что она не струсит. Все-таки, несмотря на свою юность, она была одной из самых суровых и твердых людей, каких ему доводилось встречать как среди своих соплеменников, так и среди эльфов и гномов.

Наконец он ее высмотрел: Эльва сидела возле маленькой, неприметной палатки и плела колыбель для кошки. Рядом с ней горел умирающий костерок, а по ту сторону костра сидела ее «нянька» Грета, в узловатых руках которой с невероятной скоростью мелькали деревянные спицы.

Некоторое время Эрагон просто наблюдал. У старухи, похоже, вид был вполне довольный, и ему не хотелось нарушать ее покой.

Эльва заговорила первой:

— Что ж ты теперь-то боишься, Эрагон? Ты ведь уже так далеко забрался. — Голос девочки-ведьмы звучал как-то странно, приглушенно, словно она только что плакала. Однако когда Эльва вскинула на Эрагона глаза, взгляд ее был свиреп и в нем сквозил вызов.

Грета, похоже, немного удивилась, когда Эрагон вышел на свет; подобрав свою пряжу и спицы, она поклонилась ему и сказала:

— Приветствую тебя, Губитель Шейдов. Могу ли я предложить тебе что-нибудь поесть или выпить?

— Нет, спасибо. — Эрагон остановился прямо перед Эльвой, не сводя с нее глаз. Она тоже посмотрела ему прямо в глаза, а потом вернулась к прежнему занятию, ловко пропуская между пальцами шерстяную нить. Ее странные, фиалкового цвета глаза были почти того же цвета, с каким-то сосущим чувством под ложечкой заметил вдруг Эрагон, что и те кристаллы аметиста, с помощью которых жрецы Хелгринда убили Вирдена, а его и Арью взяли в плен.

Он опустился на колени и перехватил спутанную нить посередине, останавливая движение пальцев Эльвы.

— Я знаю, что ты хочешь мне сказать, — заявила она.

— Это вполне возможно, — сердито возразил он, — но я все же намерен произнести это вслух. Ты убила Вирдена — ты убила его, как если бы сама вонзила в него кинжал! Если бы ты тогда пошла с нами, ты могла бы предупредить его об этой ловушке. Ты могла бы всех нас предупредить! Я видел, как умирал Вирден. Я видел, как Арья чуть полруки себе не оторвала — и все из-за тебя. Из-за твоего вечного гнева на меня. Из-за твоего упрямства. Из-за твоей гордыни… Ты можешь меня ненавидеть, но не смей заставлять других страдать из-за твоей ненависти ко мне. Или, может, ты хочешь, чтобы вардены эту войну проиграли? Что ж, тогда ступай, присоединяйся к Гальбаториксу, и покончим с этим. Ну, говори, ты этого хочешь?

Эльва медленно покачала головой.

— В таком случае я больше не желаю слышать, что ты отказываешься помогать Насуаде! Ведь причиной тому только твоя собственная злоба и ненависть ко мне. Если же ты будешь продолжать так вести себя, тебе придется иметь дело со мной, Эльва Ясновидящая! Но в таком случае я вовсе не уверен, что победа будет на твоей стороне.

— Тебе никогда меня не одолеть! — упрямо заявила Эльва, и голос ее зазвенел от сдерживаемых чувств.

— Но ведь тебя можно и врасплох застать, не правда ли? Пойми, Эльва, ты обладаешь ценным даром, и варденам очень нужна твоя помощь — и сейчас больше, чем когда-либо прежде. Я не знаю, как нам победить Гальбаторикса. Но если ты останешься с нами — если ты направишь свое уменье против него, — мы еще могли бы рассчитывать на удачу.

Казалось, в душе Эльвы происходит яростная борьба. Затем она кивнула, и Эрагон увидел, что из глаз у нее ручьем льются слезы. Ему стало жаль ее, но он все же испытывал определенное удовлетворение, поскольку его слова так сильно на нее подействовали.

— Вы простите меня? — шепотом спросила она.

Эрагон выпустил шерстяные нитки, с которыми она возилась, и довольно сухо ответил:

Даже если мы тебя и простим, это не поможет вернуть Вирдена. Постарайся в будущем вести себя более разумно, и тебе, возможно, удастся хоть как-то искупить свою вину.