– Вы знаете, в чем провинились, – громко сказал ЧК. – И вы в курсе, что за подобного рода проступки в Берилаге предусмотрено только одно наказание. Кто-нибудь хочет сказать пару слов на прощание?

Берзин с удивлением уставился на Корбута. Что за концерт? Первым поднял голову Петро. Оказавшись перед лицом смерти, зная, что не дождется пощады, трус неожиданно обрел смелость.

– Будь ты проклят, ЧК. Скоро захлебнешься в крови, которую так любишь пускать. Гореть тебе в аду. Очень скоро. Скорее, чем думаешь. Мне отсюда виднее.

Заметив, что комендант становится пунцовым от гнева и не находится, как ответить наглецу, старший расстрельной команды не стал дожидаться приказа.

– Огонь!

Грохнули автоматные очереди. Прошитый пулями Петро рухнул первым. Его товарищи продержались на несколько мгновений дольше. Когда все закончилось, Чеслав взял у Берзина пистолет, поскольку сам носил оружие только в особых случаях. Приблизился к рыжеусому и выстрелил ему в лоб.

– Я ошибался, – произнес Корбут, возвращая пистолет начальнику охраны. – Да, товарищ Берзин. Ошибался и теперь жалею.

– Я же пытался тебе это сказать, – развел руками Берзин. – Слишком уж круто…

Чеслав пропустил слова начальника охраны мимо ушей:

– Жалею, что не приказал перед казнью вырвать ему язык.

* * *

Когда стоны и рычание стихли, Толик не стал дожидаться новых проявлений буйства духов, а вырвал факел из трясущихся рук Виктора. Вновь вспыхнувший огонь загнал призраков в самые темные углы. Можно было двигаться вперед, но Аршинов, которому было стыдно за то, что он так позорно струхнул, решил учинить расследование. Он завладел факелом и вернулся на то место, где якобы видел изуродованную девушку-спелеолога. Не меньше минуты крутился на месте, а затем расхохотался так, что посрамленные призраки сбежали на тот свет.

– Смотри-ка, Томский, какую байду здесь придумали!

Толик подошел к Аршинову, встал рядом, но не увидел ничего, что могло так развеселить прапора. Тогда Аршинов схватил его за плечо и развернул.

– С этой точки смотреть надо. Тут, брат, все дело в ракурсе.

И тут Томский увидел Эву. Монстр был нарисован на стене маленькой ниши. Требовалось смотреть не прямо, а наискосок, чтобы увидеть эту нишу и зловещую картину в ней. Хитроумный расчет художника основывался на оптической иллюзии и давал поразительные результаты. Два человека, идущие рядом, оказывались в разных точках. В итоге один видел Эву, а второй – лишь известняковую стену.

Толик протиснулся в нишу, чтобы рассмотреть Эву вблизи. Каждую вмятину и выпуклость стены художник использовал на все сто процентов. Лик изуродованной девушки казался живым, а телу была придана поразительная пластика. Толик понял: окажись он на месте Аршинова, тоже купился бы непременно.

Выбираясь из ниши, Томский в упор посмотрел на Виктора. Тот внушал ему все меньше доверия. Он вполне мог показать прапору страшилку, а затем намеренно потушить факел, чтобы усилить эффект. Оставалось лишь разобраться со звуками. Искушение повернуть в обратную сторону было сильным, но трезвый расчет требовал двигаться вперед. Томский махнул рукой, и группа зашагала по горизонтальному коридору. Время от времени Толик жестом приказывал остановиться. Все напряженно вслушивались. Продолжали идти, когда убеждались, что погони нет. За очередным изгибом коридора Виктор остановился и вскинул руку.

– Все. За следующим поворотом – выход в канализационный туннель. Метров триста вверх по течению и будет лестница. Я сделал все, что мог. Прощайте.

Вездеход вышел вперед, внимательно осмотрел пол и стены туннеля. Обернулся к проводнику:

– Никто не говорил тебе «до свидания». Дальше пойдешь первым. Тебя, дружок, мы отпустим только у лестницы, про которую ты болтаешь.

По глазам карлика Томский понял, что тот увидел нечто очень важное. Сам всмотрелся в лежащий перед ними туннель, но не нашел ни малейших признаков опасности.

– Вездеход, проблемы?

– Смотри, там впереди деревянный настил. Зачем он здесь? Виктор, ты, случайно, не в курсах, что там такое?

Солнцепоклонник был в курсе. Настолько, что неожиданно оттолкнул Вездехода и ринулся в темноту. Прапор свалил беглеца ловкой подножкой. Прижал ногой к полу.

– Ты специально завел нас в ловушку? – спросил Аршинов, нагибаясь над ним. – Зачем? Что мы тебе сделали?

– Ненавижу! – завизжал Виктор. – Вы опозорили меня перед Свидетелями Цоя!

– Аршинов, отпусти его, – медленно проговорил Томский.

Когда Виктор встал, затравленно глядя на Анатолия, тот навел на него автомат.

– Вперед. По коридору. Если не пойдешь, пристрелю.

– Нас всех сожрут пещерники, – крикнул Виктор. – Я дальше не пойду! Лучше убей!

Толик передал оружие прапору, схватил проводника за шкирку и с силой толкнул вперед. Как ни старался Виктор остановиться, ничего не получилось. Он по инерции ступил правой ногой на помост, и она тут же провалилась. Виктор отчаянно завопил, балансируя на краю ямы, и вдруг с грохотом исчез в клубах взметнувшейся к потолку пыли. Когда она осела, Томский осторожно приблизился к краю ловушки. Виктор дергался в агонии. Из его спины, рук и ног, словно огромные шипы, торчали острые колья. Сверху он был завален обломками досок и жердей, прикрывавших яму сверху.

Западня, о которой по Метро ходило столько слухов, не была выдумкой. Яму кто-то вырыл в безопасном на первый взгляд коридоре, прикрыл деревянными жердями, а затем тщательно замаскировал, присыпав галькой. Виктор наверняка знал об этой ловушке. Вел их сюда нарочно. Если бы не Вездеход с его наблюдательностью, любой из них мог погибнуть на этих кольях.

Из темноты коридора вновь послышался шорох, а затем свист. Толика ударило в плечо что-то тяжелое. Его отбросило назад, он упал на спину. Опять послышалось рычание. На этот раз – раздосадованное. Прежде чем оно стихло, Аршинов выстрелил на слух. В ответ раздался стон, а следом падение чего-то тяжелого.

– Как говорил мой старшина, хорошо стреляет тот, кто стреляет последним, – радостно объявил прапор. – Вставай, Толян. Я его грохнул. Стрельба на слух – это мое хобби.

– Мастерство не пропьешь, – уважительно кивнул Томский.

Вставая, он увидел у себя под ногами каменный топор с деревянной ручкой. Существо, преследовавшее группу, лежало на полу коридора, широко раскинув руки. Назвать его человеком можно было лишь с натяжкой.

Это был абсолютно голый мужчина, с ног до головы заросший белесой шерстью. У него были кривые ноги с узловатыми венами, широкая, сплошь покрытая шрамами грудь и голова весьма странной, приплюснутой формы. Ощерившийся в предсмертной гримасе рот обнажал подпиленные зубы. На поясе пещерника болталась веревка с привязанной к ней добычей – мертвой крысой.

– Я был прав, когда подозревал, что череп свежий, – тихо произнес Владар. – Доводилось слышать легенду о том, как гонимая отовсюду группа мутантов спустилась глубоко под землю. Гораздо ниже нас. Жила, судя по цвету шерсти, в полной темноте. Родоначальники этого племени говорили мало, а последующие поколения полностью утратили навыки речи. Она атрофировалась за ненадобностью. Остались только первобытные инстинкты. Радиация начала свое дело, а темные подземелья довершили. И все же он – человек… Божье создание.