class="subtitle">Логика

Звоню с работы домой.

Дочке четыре года, снимает трубку, голос зареванный.

— Что ты плачешь?

— Меня мама наказала. Я разбила чашку. Нечаянно. Ты заступишься за меня?

— Заступлюсь.

— Скажешь ей, что я нечаянно?

— Скажу.

— Только строго скажи.

— Хорошо.

— Очень строго.

— Хорошо, хорошо.

— А можешь ты её нашлепать и сказать, что я нечаянно разбила?

— А её за что же нашлепать?

— За чашку.

— Но ведь не она разбила, а ты.

— Ну и что? Она тоже когда-нибудь разобьет.

Пошла

Конец пятидесятых. Моего старшего товарища Альберта Батракова призвали в армию. Проводы. Длинный стол, крестьянско-пролетарская родня. Рядом со мной один дядька Алика, напротив другой. У них какой-то свой непонятный разговор.

— Идет?

— Не идет.

— Идет?

— Не идет.

Часа через три вышли на улицу погулять. В пять утра последний присест перед проводами к пункту сбора.

Захожу в комнату. Там двое — дядья, они никуда не выходили.

— Пошла?

— Не пошла.

— Что же такое?!

Все сели, налили, чокнулись, выпили.

— Пошла!

— И у меня!

Это они, оказывается, всю ночь пили водку без радости, она не шла. И вот пошла! А тут выходить пора. Нескладно устроена жизнь… А дядьки крепкие были.

Смешливый негр

Русский ресторанчик в Арабских Эмиратах. Еду пока не подают — идет концерт. Выступаю я. Публика немногочисленна, но прием теплый. Вчера был большо-ой в пятизвездочном «Шаратоне». А сегодня хозяин ресторанчика уговорил организаторов турне провести концерт у него, он заманивает публику, оплата мне гарантирована. Почему бы и не перехватить липшие деньги, здесь они пригодятся.

Всё идет хорошо. Появляется какой-то огромный и, видимо, очень богатый негр. С ним свита и переводчик.

Негру переводят — он смеется… Но с опозданием в минуту, не там, где нужно, и даже там, где совсем не нужно. Публикой управляют свои таинственные законы. Она сперва недовольна появлением нового зрителя и его запоздалым смехом, потом с нарастающим нетерпением ждет этого смеха и еще раз смеется вместе с негром.

Наверное, это действительно смешно, человек смачно смеется там, где не смешно, тому, что было смешно минуту назад.

Все довольны, больше всех негр. Я не знаю только, должен ли я делиться с ним гонораром.

«Бир-55».

Екатеринбургу 275 лет. Слетаются, съезжаются гости. В одиннадцать вечера я в аэропорту. Меня просят подождать, вот-вот прилетит самолет из Санкт-Петербурга, в самолете Александр Демьяненко, легендарный Шурик.

Вдвоем едем в гостиницу. Новую. Только сегодня открытую. Специально к юбилею. Всего десять номеров. Нас ждет поздний ужин.

Перед ужином пожелали за свой счет выпить пива. Александр по этикеткам пытается выбрать хорошее. Ему советуют: «БИР-55». И стоит пятьдесят пять рублей. И неплохое пиво.

На следующий день возвращаемся в гостиницу с приемов и банкетов и… решаем пропустить еще по кружке пивка. Александр заказывает:

— Две «БИР-55».

ОФИЦИАНТ

— Это — «БИР-110».

Мы с Сашей переглядываемся — неужели перепутали. Нет, это самое пиво.

— Нам «БИР-55», — твердит Саша.

— Нету. Есть «БИР-110».

— А вчера мы пили «БИР-55». Точно такое же.

— Это «БИР-110».

— А где «БИР-55»?

— «БИР-55» до двенадцати ночи, а сейчас пять минут первого и цены ночные, двойные.

«БИР-110» мы решили не пить, потому что, черт его знает, какое может оказаться пиво.

Смотрины

Володя Алексеенко, ближайший приятель, надумал жениться. Я — один из тех, чьё одобрение должно окончательно склонить его к браку. Иду к нему в гости на обед, который приготовила претендентка Людмила. Чревоугодие по нашему с ним мнению — одна из важнейших составляющих семейного счастья. Сама претендентка хороша, но это же не главное. Как готовит?

На первое курица с лапшой. Вроде бы ничего. Володя держится индифферентно, дескать, чувства ни при чем, что покажет экспертиза (это я), то и покажет.

Тут я добрался до желудочка, откусил от него — у меня полон рот мелких камешков и того, что у курицы в желудке не успело переработаться. Немая сцена. Невеста застыла.

Володя побледнел. Чем он будет питаться в будни, если по праздничным дням друзей дома кормят г…ом? Я уже ничего не могу сделать, поскольку, как говорится, факт налицо.

Когда Володя сказал: «Это я готовил первое», я убедился, что любовь сильнее не только смерти, но и чревоугодия.

Он готовил! Он не знает, откуда у курицы растут ноги.

Красавец

Гуляет компания.

Муж с женой, люди средних лет, поспорили — кто из них привлекательнее. Решили так: они пойдут по разным сторонам улицы в одном направлении, свидетели сзади — на кого из двоих больше будут оборачиваться, тот и привлекательнее.

Вышли на улицу. Лето. Теплынь. Она — красавица, он — обыкновенный. На неё оборачивается каждый третий, на него все!

Она расстроена и удивлена. Проспорила бутылку коньяка.

На следующий день жену встречает знакомая, спрашивает: «Что с твоим мужем? Вчера попался навстречу, идет — язык высунул, все на него оборачиваются!»

Божье дело

Мое родное отделение милиции первым в Москве решило освятить помещение. Пригласили телевидение. Попросили меня поприсутствовать. Я стою в строю, телевидение снимает.

Отец Александр заходит в отделение — окропляет, крестит, словом, священнодействует.

По еще более древнему обычаю такого рода торжественное мероприятие полагается обмыть. Милицейское начальство растерянно — нет кагора. Почему-то они решили, что священники на Руси пьют только кагор. Я успокоил их и попросил отца Александра благословить трапезу.

Неплохой заменой кагору стали коньяк и водка, поздно вечером возвращаюсь домой. Жена, человек верующий, ахает:

— Где же это ты? С кем?

— С отцом Александром!

Она успокоилась, в этот раз не пьянка, а божье дело. Я мотаю на ус.

Отгадал

Начало популярности. Небольшой город, стою около гостиницы. Подходит мужчина.

— А я вас узнал.

— Очень приятно. Спасибо.

— Вы — артист.

— Не совсем.

Он оглядывает меня с головы до ног, говорит:

— С трех раз точно скажу.

— Один раз уже был.

— Еще два осталось.

Смотрит на меня — и я прямо чувствую, как у него в голове работает счетная машинка.

— Вы — диктор.

— Ближе.

Он показывает палец, дескать, еще одна попытка осталась. Я понимаю, что отгадать невозможно — всего раза четыре выступал по телевидению, но интересно, что скажет. Он говорит:

— Вы — Трушкин.

Как вычислил?!. Но приятно. Вот она, слава. Из глубин памяти всплывает «и всякий сущий в ней язык… и ныне дикий» и так далее.

А вот история тоже времен начала популярности, но погрустнее. Москва. Останкино. Приехал на съемки пораньше, прогуливаюсь возле пруда. Навстречу двое.

— Здорово!

Я задумался,