Точнее, на то, что от нее осталось.

Пожирающая тварь не торопилась умирать. Казалось, даже тысячелетий голод не мог уничтожить ее так легко. Черная плоть извивалась и пульсировала, постепенно исчезая.

Несколько раз жилы гнили пытались вырваться наружу, явно ощущая присутствие рядом живого существа и жаждая поглотить… его. Но оскверненная зараза была слишком слаба, чтобы преодолеть энтропийную[22] силу голода.

Серебряная жаровня, давно ставшая частью ужасного существа, расплавилась и рассыпалась, а затем исчезла в клубах чистой тьмы. Вскоре стало ясно, что гниль недолго прожила в этом мире.

От её мерзкой плоти осталось лишь несколько наростов, вросших в саму отрубленную руку.

Глядя на распадающуюся гниль, Сан ни испытывал одновременно глубокий, первобытный ужас и странное желание попытаться хоть немного повредить ее в надежде, что заклинание засчитает ему убийство.

Кто знал, какую награду он получит?

Но в конце концов Санни остался неподвижен.

Во-первых, потому что он не был уверен, что Заклинание признает труп существом. Он не знал, было ли это существо… живым, если не сказать больше. Было ли это сущностью, процессом или проявлением какого-то неведомого ему нечестивого закона.

Во-вторых, потому что он совершенно не хотел подходить к гниению, даже сейчас, когда оно умирало. Он даже не хотел позволить своим Воспоминаниям приблизиться к ней. В конце концов, Воспоминания были связаны с его душой. Кто мог знать, способна ли эта тварь распространиться на Воспоминания, а затем и на его душу через невидимую связь?

Поэтому Санни просто молча сидел и ждал.

Через некоторое время существо умерло.

Обугленная плоть отрубленной руки стала пепельной, рассыпалась в пыль и наконец исчезла в клубах глубокой, непроницаемой тьмы.

Остался лишь пустой зал, искореженный обсидиан в его центре… единственный кусок нетронутой алебастровой кости, сияющий ослепительным золотым сиянием.

Единственная фаланга пальца.

Санни подождал несколько минут, собираясь с духом, затем вздохнул и встал. Он взглянул на маленькую кость, нахмурился и подошел к ней.

…Пора было посмотреть, что приготовила для него судьба.

Глава 450. Алебастровая Фаланга

Санни ступил на участок искореженного обсидиана и медленно подошел к алебастровой фаланге, затем опустился рядом с ней на колени и задержался, изучая ее золотой блеск.

Он пытался определить, остались ли следы гниения, но в то же время его тянуло к сияющей кости, и ему было трудно отвести взгляд.

«Все это безумие только ради этого маленького кусочка кости. Какие тайны он хранит?»

Он замешкался на мгновение, затем потянулся вниз и поднял фалангу.

Санни инстинктивно ожидал, что она рассыплется в потоке белых искр и Заклинатель провозгласит, что он обрел новую Память, как это случилось с Маской Ткача… возможно, эта Память была еще одной Каплей Ихора.

Но ничего подобного не произошло.

Кость была холодной и гладкой на ощупь. Внутри все еще был костный мозг, влажный и пронизанный ярким золотым сиянием. Санни наклонил голову в недоумении. Что ему теперь делать?

Оглядываясь назад, можно сказать, что тот факт, что фаланга не собиралась превращаться в Память, был довольно разумным… даже очевидным. В конце концов, Воспоминания были просто копиями реальных предметов, воссозданных Заклинанием, так же как Эхо было копиями реальных существ — или предметов, созданных Заклинанием с нуля по какому-то неизвестному принципу.

Однако это… это была настоящая вещь.

Алебастровая кость не имела никакого отношения к Заклинанию. Это было не воссоздание, а… оригинал.

Санни нахмурился, не зная, как ему поступить.

Затем в его сознании внезапно возникла некая сцена. Там, в разрушенном соборе Мрачного города, Святая стояла над ржавыми останками Черного Рыцаря, держа в руке черный драгоценный камень. С намеком на какие-то темные эмоции, горящие в ее рубиновых глазах, она поднесла драгоценный камень ко рту и надкусила его.

Прежде чем он успел полностью осознать последствия этого образа, Санни последовал странному инстинкту. Не дав себе времени подумать об этом, он открыл рот, положил фалангу внутрь… и проглотил ее.

«Что?!»

Он моргнул несколько раз.

«Что я только что сделал?!»

Санни широко раскрытыми глазами смотрел на свою пустую руку, в которой всего несколько секунд назад была божественная кость.

И тут… в его груди словно разгорелся яростный огонь.

«Черт!»

***

Санни рухнул на пол, чувствуя, как томительная боль пронизывает все его существо. Это была невыносимая агония, которую он знал и помнил слишком хорошо… ощущение того, что его сущность насильно изменили, превратив в то, чем она никогда не должна была быть. Ничто не должно было быть…

А может, просто не дозволено.

Это было противоположно эйфорическому чувству возрождения, которое Пробужденные испытывали после завершения Первого Кошмара или первого возвращения из Царства Снов… чувство, когда все твое тело разрывается на части и собирается заново, только для того, чтобы снова быть разорванным на части.

— Аргх! Вот… опять началось!

Мучительные страдания, которые он испытывал, были очень похожи на те, что он пережил после употребления капли крови Ткача. Тогда ему казалось, что каждый мускул, каждое волокно, каждая молекула его тела разрушаются и воссоздаются снова и снова, каждый раз становясь немного другими. Особенно мучительной была агония в глазах, в которые словно вставили два раскаленных стержня…

В этот раз все было по-другому.

Боль была сосредоточена в позвоночнике, в костях, в костном мозге, пронизывающем их. Особенно его пальцы чувствовали себя так, словно в них течет расплавленный, раскаленный, жидкий металл.

Санни вскрикнул.

— Черт побери! Проклятье! Будь оно все проклято!

Это было так больно…

Однако пытка длилась не так долго, как тогда, в ветвях дерева Пожирателя Душ. Еще через несколько минут Санни почувствовал, как Плетение Крови внезапно ожило и устремилось по его венам, вбирая в себя изнуряющий жар и разнося его в каждую клеточку тела. Медленно, но верно боль уменьшалась.

Но процесс превращения продолжался.

Санни растянулся на полу, весь в поту и тяжело дыша. Он чувствовал, как меняется сам… Это было странное и крайне неприятное ощущение, пронизанное чувством глубокой неправильности, но не такое разрушительно-мучительное, как всего несколько секунд назад.

— Черт, это было… грубо.

Его голос был хриплым и скрипучим.

Санни посмотрел в сторону и заметил Святую, которая молча стояла над ним и смотрела вдаль с холодным безразличием.

«Такое бессердечие! Никакого сочувствия…»

По крайней мере, счастливая тень, казалось, очень беспокоилась о нем… или о себе. Она нервно вышагивала, время от времени оборачиваясь к Санни и робко подбадривая его.

Мрачная тень в данный момент обвивалась вокруг его тела, поэтому не могла ничего сказать. Он не сомневался, что оно