– Она не может есть, когда у нее мигрень… но после приступа обычно голодна, как волк. Ей понравятся эти пирожные. Вы очень добры. До скорого.

Микки спустилась по ступенькам, отступая от закрывшейся двери, задержалась на выжженной лужайке, пытаясь найти способ дать Лайлани знать о том, что приходила. Но она опасалась, что Мэддок наблюдает за ней.

Возвращаясь домой (по пути ее вновь обкаркали вороны, несущие вахту на заборе), Микки будто вновь услышала его обволакивающий голос: «Моя мама, упокой, Господи, ее душу, пекла самые разные пирожные с пеканом».

Как легко слова «упокой, Господи, ее душу» слетели с его языка, как естественно и убедительно прозвучали… хотя на самом деле он не верил ни в Бога, ни в существование души.

Дженева, обхватив руками стакан с ледяным чаем, ждала за кухонным столом.

Микки села, налила себе чаю, рассказала о Мэддоке.

– К обеду Лайлани прийти не сможет. Но я надеюсь, что она забежит ко мне после того, как Синсемилла и Мэддок лягут спать. Я ее дождусь, как бы поздно она ни пришла.

– Я вот подумала… она может остаться с Клариссой, – предложила тетя Джен.

– И с попугаями?

– Во всяком случае, это не крокодилы.

– Если я найду в архивах регистрационную запись о женитьбе Мэддока, репортеры этим заинтересуются. Он четыре года не дает о себе знать, но пресса все равно о нем помнит. Подобная таинственность должна их заинтриговать. Зачем прятать информацию о женитьбе? Не женитьба ли заставила его уйти с публичной сцены?

– Синсемилла… она просто находка для прессы, – заметила Дженева.

– Если пресса поднимет шум, обязательно найдется человек, который знал о существовании Лукипелы. Мальчика не прятали всю его жизнь. Даже если его чокнутая мамаша не сидела подолгу на одном месте, она – из тех, кто запоминается надолго, если не навсегда. Ее вспомнят даже те, кто видел мельком. Некоторые вспомнят и Луки. Тогда Мэддоку придется объяснять, куда делся мальчик.

– И где ты собираешься найти регистрационную запись его женитьбы?

– Я над этим думаю.

– А если репортеры уважают Мэддока и решат, что ты затаила на него зло? Как решила эта Бронсон?

– Скорее всего, так и будет. Пресса относилась к нему очень благожелательно. Но и репортеры должны быть любопытны, не так ли? Разве это не их работа?

– И ты постараешься, чтобы они заинтересовались Мэддоком.

Микки взяла со стола пингвина, появление которого в их трейлере чуть раньше объяснила ей тетя Джен.

– Я не позволю ему причинить вред Лайлани. Не позволю.

– Никогда не слышала, чтобы ты так говорила, маленькая мышка.

Микки встретилась с тетушкой взглядом.

– Как – так?

– С такой решительностью.

– Под угрозой не только жизнь Лайлани, тетя Джен. Моя тоже.

– Я знаю.

Крекеров Полли, возможно, и не ест, но ведет дом на колесах с пакетом попкорна на коленях и банкой холодного пива, стоящей в углублении для чашки в подлокотнике кресла.

Закон запрещает держать открытые емкости с алкогольными напитками в кабине движущегося транспортного средства, но Кертис воздерживается от того, чтобы обратить внимание Полли на это нарушение. Не хочет повторять ошибки, допущенной с Гэбби, когда тот жутко обиделся при напоминании, что перед тем, как тронуться с места, согласно закону, необходимо пристегнуться ремнем безопасности.

Пустынное двухполосное шоссе черной стрелой прорезает прерии. Покинув ранчо Ниари, они едут на северо-северо-запад. По словам сестер, южное направление ведет в суровую пустыню и к еще более суровым нравам Лас-Вегаса.

Они еще не решили, куда ехать, не планируют добиться наказания для убийц семьи Хэммонд, не знают, какое будущее ожидает Кертиса и где и с кем он может жить. До прояснения ситуации у них будет время подумать, а пока главная забота близняшек – сохранить Кертису свободу и жизнь.

Кертис этот план одобряет. Гибкость – важный элемент стратегии любого беглеца. Беглец, действующий согласно жесткому плану, может стать легкой добычей. Мудрость матери. И потом, в самом ближайшем будущем он собирается расстаться с сестрами, поэтому сейчас что-либо планировать на перспективу просто бессмысленно.

Полли ездит быстро. «Флитвуд» несется по прериям, словно боевая машина с атомным двигателем – по поверхности Луны.

В гостиной Кэсс устроилась на диване по левому борту дома на колесах, аккурат позади водительского кресла. Собака лежит рядом с ней, положив голову на бедро девушки и блаженствуя, потому что рука Кэсс постоянно почесывает ее за ухом.

По настоянию сестер Кертис занимает кресло второго пилота, которое снабжено различными техническими приспособлениями. Одно из них позволяет креслу поворачиваться вокруг оси. Развернувшись к водителю, мальчик видит обеих близняшек.

Хотя на нем все то же полотенце-саронг, он более не стесняется. Чувствует себя настоящим полинезийцем, совсем как Бинг Кросби в «Дороге на Бали».

Только кокосовые орехи, пои[76]или тушеную свинину с пряностями ему заменяет пакет попкорна с сыром и банка апельсинового «краша», хотя он просил пива.

Компания сестер Спелкенфелтер, Кастории и Поллуксии, ему очень даже нравится. Он находит, что подробности их жизни совсем не похожи на все то, о чем он читал в книгах и что видел в фильмах.

Они родились и выросли в маленьком городке в сельской части Индианы. По словам Кэсс, жителям тех мест предлагались на выбор следующие развлечения: наблюдать, как коровы пасутся на пастбище, наблюдать, как дерутся петухи, или наблюдать, как спят свиньи. Кертис так и не понял развлекательной ценности двух из перечисленных Кэсс трех занятий, но спрашивать постеснялся.

Их отец, Сидни Спелкенфелтер, профессор греческой и римской истории частного колледжа, мать, Имоджин, преподает там же историю искусств. Сидни и Имоджин – добрые и любящие родители, но при этом, говорит Кэсс, «они наивны, как золотая рыбка, которая думает, что мир заканчивается стеклом аквариума». Поскольку их родители тоже преподавали в колледжах, Сидни и Имоджин не знали никакого другого мира, кроме академического.

После совместного выступления от лица своего класса на выпускном вечере средней школы Кэсс и Полли ради Лас-Вегаса отказались от дальнейшей учебы. Не прошло и месяца, как сестрички обнаженными, если не считать нескольких перышек, вышли на сцену одного из лучших отелей в вечернем шоу, в котором участвовали семьдесят четыре танцовщицы, двенадцать манекенщиц, два слона, четыре шимпанзе, шесть собак и питон.

Из-за взаимного интереса сестер к жонглированию и акробатике на трапециях по прошествии года они стали звездами десятимиллионного мюзикла, в основе сюжета которого лежал контакт с инопланетянами. Сестры играли знающих толк в акробатике инопланетных королев любви, прибывших на Землю с тем, чтобы превратить мужчин в своих рабов.