Положив руку на плечо Кертиса, Кэсс ведет его через гостиную на камбуз.

– В греческой мифологии, – говорит Кертис, – Кастор и Поллукс были сыновьями Леды, которых зачал Юпитер в образе лебедя[69]. Они – святые покровители моряков и путешественников. И знаменитые воины.

Знания мальчика удивляют женщин. Они смотрят на Кертиса с возросшим любопытством.

Желтый Бок тоже смотрит на него, только с укором, потому что Полли перестала сюсюкать и больше не чешет ее за ухом.

– Нам говорят, что половина детей, оканчивающих среднюю школу, не умеют читать, – замечает Кэсс, – а ты, похоже, проходил мифологию в начальной школе?

– Моя мама – сторонник органического увеличения мозга и его прямой информационной загрузки, – объясняет он.

Выражение лиц обеих женщин заставляет Кертиса повторить про себя только что сказанное, и он понимает, что сболтнул лишнее, приоткрыл окутывающую его завесу тайны больше, чем следовало. Женщины, словно зачарованные, смотрят на него, как уже случалось с Донеллой и Гэбби, только в данном случае их зачарованность еще сильнее развязывает ему язык, побуждая говорить и говорить.

Но отчаянным усилием воли он пытается напустить тумана, отвлечь их от услышанного.

– Плюс у нас была Библия и бестолковая энциклопедия, которые нам продал корчевщик кактусов.

Кэсс берет газеты со стола в маленькой столовой и протягивает Полли.

Сверкающие синие глаза Полли округляются, синие лучи так и бьют в Кертиса, когда она говорит:

– Я тебя не узнала, сладенький.

Она поворачивает газету, чтобы Кертис мог разглядеть три фотоснимка под заголовком: «ЖЕСТОКИЕ УБИЙСТВА В КОЛОРАДО СВЯЗАНЫ СО СХОДКОЙ НАРКОБАРОНОВ В ЮТЕ».

На фотоснимках члены семьи Хэммонд. Мистер и миссис Хэммонд, безусловно, те самые мужчина и женщина, которые спали в своей кровати, в тихом фермерском доме, когда мальчик-беглец бесстыдно украл двадцать четыре доллара из бумажника на комоде.

На третьем фотоснимке – Кертис Хэммонд.

– Так ты не умер, – говорит Кэсс.

– Нет, – отвечает Кертис. В той части ответа, которая относится к нему, это правда.

– Ты убежал.

– Еще нет.

– С кем ты здесь?

– Только с моей собакой. Мы на попутках пересекли Юту.

– Случившееся на вашей семейной ферме в Колорадо… связано с происшествием в Юте?

Он кивает:

– Да.

Кастория и Поллуксия переглядываются, и связь между ними так же точна, как между хирургическим лазером и расчетной точкой фокусирования его луча, поэтому Кертис буквально может проследить за мыслями, перемещающимися по взгляду. И его не удивляет, что следующий вопрос они произносят в форме диалога, сменяя друг друга.

– Значит, за всем этим…

– …стоит…

– …не сходка наркобаронов…

– …как утверждает государство…

– …не так ли, Кертис?

Его внимание раздваивается, поэтому он отвечает дважды: «Нет. Нет».

Когда близняшки вновь многозначительно переглядываются, они, похоже, передают друг другу не отдельные мысли, а целые информационные блоки. В чреве матери они питались одним потоком крови, вместе засыпали под биение материнского сердца, вместе готовились к выходу в большой мир, поэтому вполне естественно, что их взгляды выполняют еще и функцию телеметрического канала.

– Значит, в Юте…

– …государство…

– …пытается скрыть…

– …контакт…

– …с инопланетянами?

– Да, – твердо отвечает Кертис, потому что это ответ, которого они ждут, и единственный, которому могут поверить. Если он солжет и скажет, что инопланетяне ни при чем, они поймут, что он что-то скрывает, или подумают, что он просто глуп, или решат, что он оболванен государственной пропагандой, так же как все остальные. Его тянет к Полли и Кэсс, они ему нравятся. Во-первых, потому, что глянулись Желтому Боку, во-вторых, потому, что гены Кертиса Хэммонда уверяют, что близняшки ему по душе, но больше всего потому, что он чувствует в них нежность, какая нечасто соседствует с красотой, вот его и влечет к ним. Он не хочет, чтобы они приняли его за глупца или вруна.

– Да, с инопланетянами.

Кэсс – Полли, Полли – Кэсс, синие лазеры обмениваются массивами информации.

– А где твои родители? – наконец спрашивает Полли.

– Они действительно мертвы. – Его глаза туманятся слезами вины и угрызений совести. Рано или поздно, ему пришлось бы зайти в какой-то дом, если не к Хэммондам, то к кому-то еще, чтобы найти одежду, деньги и подходящее обличье. Но, если бы он догадывался, как близко подобрались к нему охотники, он бы миновал ферму Хэммондов. – Мертвы. В этом газеты правы.

На его слезы сестры слетаются, как птицы в свои гнезда накануне грозы. Через мгновение его обнимает и целует Полли, потом обнимает и целует Кэсс, снова Полли, опять Кэсс, он тонет в океане сочувствия и материнской любви.

На грани обморока Кертис выныривает на поверхность уже в столовой, и тут, как по мановению волшебной палочки, на столе перед ним появляется божественное лакомство: высокий стакан с рутбиром[70], в котором плавает шарик ванильного мороженого.

Не забыта и Желтый Бок. Ей предложена тарелка с кусочками белого куриного мяса и вода со льдом в миске. Очистив тарелку с невероятной быстротой, словно мясо засасывал вакуумный пылесос, собака радостно лакает воду и крошит зубами кубики льда.

Словно образ и отражение, каким-то образом оказавшиеся бок о бок, Кэсс и Полли сидят за столом напротив Кертиса. Болтаются четыре одинаковые сережки, сверкают четыре серебряно-бирюзовых ожерелья, блестят четыре серебряных браслета… и на него смотрят четыре роскошных груди, гладкие, словно крем, налившиеся сочувствием и заботой.

На столе лежат игральные карты, и Полли, собирая их, говорит:

– Я не намерена сыпать соль на твои раны, сладенький, но если уж мы хотим помочь, то должны знать ситуацию. Твоих родителей убили, потому что они слишком много видели, что-то в этом роде?

– Да, мэм. Что-то в этом роде.

Засовывая колоду в коробочку, Полли добавляет:

– И, очевидно, ты тоже видел слишком много.

– Да, мэм. Что-то в этом роде, мэм.