Ну и что такое все эти склады, депо, газовые камеры, казармы, бараки? Каммлер метил выше. Министр вооружений Шпеер вспоминал по этому поводу: «Когда Каммлер взялся за свое первое дело, я знать не знал, что вот он – мой преемник».

Каммлер, как и Гиммлер, был полон честолюбивых планов. Рейхсфюрер бредил собственной индустрией вооружений, чтобы его драгоценные СС больше не зависели от вермахта даже в смысле снаряжения; а Каммлер жаждал получить собственное суперминистерство. Амбиции того и другого были частично удовлетворены.

С 1943 года Каммлер работал над ускоренным строительством военных заводов, включая подземные цеха. Со своей командой специалистов плюс армия рабов из концлагерей он вскоре стал незаменимой фигурой во всех программах вооружений СС. Он создал Особый штаб Каммлера и постепенно стал отделять свой Директорат С от ВФХА, отказываясь принимать приказы от кого-либо, иначе как от рейхсфюрера лично. К 1944 году группенфюрер Каммлер именовался уже «представителем рейхсфюрера СС». Задач у него было – не счесть. Он строил бункер для фюрера в Тюрингии и подземные ангары для бомбардировщиков и управляемых снарядов, принимал участие в производстве реактивных истребителей «Ме-262» и, наконец, контролировал работу над сверхсекретным оружием – ракетами «Фау-1» и «Фау-2», с которыми Великая Германия связывала надежду на спасение.

Став после 20 июля 1944 года главнокомандующим, Гиммлер передал Каммлеру техническое руководство работами над «Фау-2». А сам Гиммлер возглавил две особые ракетные части – группу «Север» и группу «Юг». К концу 1944 года более 1500 «Фау-2» было выпущено по Лондону и Антверпену. В начале 1945 года у Каммлера появился титул командующего специальным армейским корпусом, и он удостоился величайшей чести для эсэсовца – подчиняться лично Гитлеру.

Головокружительная карьера Каммлера показывает, каких высот достигли СС, борясь за власть среди других силовых группировок Третьего рейха. Почти о каждой организации СС можно бы рассказать подобную историю – и в результате неизбежно возникает тезис, что при других обстоятельствах недалек был бы день, когда СС стали бы руководить всей страной. Престиж организации, высокое положение ее лидеров – это заставило некоторых историков приписывать СС такое всемогущество, что получается как бы весь Третий рейх служил лишь придатком к черному ордену.

Большинство историков усмотрели в Третьем рейхе такой уровень «упорядоченности», который на деле был совершенно чужд гитлеровскому руководству.

Диктатура фюрера основывалась не на системе и организованности власти, а на отсутствии всякой иерархии и структуры. Гитлер сознательно и даже инстинктивно враждебно относился ко всяким новым организационным структурам, опасаясь, что их влияние ограничит, как тогда выражались, «динамичную волю фюрера». Ему было не нужно появление каких-то иерархических уровней между ним и массами, поскольку это могло повредить его уникальному положению вождя.

Отличительным признаком нацистского режима было «отсутствие системы» (слова Масарика, относящиеся к режиму Сталина); равновесие сил постоянно менялось, координация действий и сотрудничество между нижестоящими лидерами были исключены, и, напротив, соперничество между нацистскими вельможами специально поощрялось. Как отмечала Ханна Арендт, настоящий эксперт в области тоталитаризма, «воля фюрера прослеживалась всегда и всюду, а сам он не был связан ни с одной иерархической лестницей, даже если лично ее установил». Отказ в передаче власти нижним уровням был методом, гарантирующим господство фюрера, потому что «динамизм» в таком случае оставался только его прерогативой. Иерархия партийных функционеров, хоть и была внешне похожа на пирамиду власти, на самом деле никакой властью не обладала. По словам той же Арендт, «действие признавалось законным не потому, что осуществлялось по приказу того или иного начальника, а потому, что это делалось во исполнение воли фюрера».

В этой бессистемной системе СС со своими многочисленными организациями могли, конечно, занимать властные позиции, но эта власть никогда не была установившейся, и постоянно появлялись противовесы, которые не давали СС прорваться к всеобъемлющему могуществу. Всегда были соперники, будь то СА, партия или вермахт. Армия, даже обессиленная политически после «кризиса Фрича-Бломберга» в 1938 году, находила способы препятствовать притязаниям СС на господство. Она сохраняла свое привилегированное положение вплоть до конца войны. Тем не менее ясно, что существовал затяжной скрытый конфликт между вермахтом и СС; в первую очередь он отражался на оккупационной политике Германии. Как только немецкие войска вошли в Польшу, началась междоусобица.

Вермахт сразу потребовал для себя всей полноты власти на польской территории, даже подчинения полицейских эйнзацгруппе, по крайней мере на время боевых действий. Военная администрация действительно была создана, но противоречия между военными и карателями настолько обострились, что генералы были только рады, когда Гитлер снял с них ответственность за управление Польшей. Тем не менее в следующий раз требования армии в изложении главнокомандующего фон Браухича звучали куда жестче. Перед началом Норвежской кампании генерал-полковник явился к Гитлеру с настоятельным требованием, чтобы армии принадлежала там вся власть, а эйнзацгруппе вообще не были бы туда допущены.

Гитлер, казалось, согласился, и Гейдриховы псы не попали в Норвегию. Однако через десять дней после завершения операции диктатор нарушил слово, назначив туда рейхскомиссаром Йозефа Тербовена, известного недоброжелателя СС, и одновременно в Осло прибыл окружной командующий СС, который сразу же вызвал к себе положенное число зондеркоманд. То же самое повторилось в Голландии – зондеркоманды были допущены туда только после того, как Гитлер определил рейхскомиссара, причем на этот раз СС одержали чистую победу: рейхскомиссара звали Артур Зейс-Инкварт, и он носил форму группенфюрера СС.

А вот в Бельгии и Франции армия сохранила лицо. Пока не кончились военные действия, там не было никаких эсэсовских команд. После этого военные согласились принять отряд из 10 человек, и то по представлению Геринга. Возглавил эту десятку оберштурмбаннфюрер Гельмут Кнохен. По прибытии он обосновался в Париже, в отеле «Лувр». Однако военный губернатор Франции генерал фон Штюльпангель, которому подчинялись две с половиной тысячи человек полевой полиции, все равно выставил против них заслон, чтобы уж точно быть уверенным, что пришельцев держат в ежовых рукавицах и ничего такого они не натворят.

Гейдриха преследовала кошмарная мысль: а что, если отставники и офицеры запаса из бывшей контрразведки надоумят армию создать собственную политическую полицию, независимую от РСХА?! Поэтому он выдвинул типовое требование РСХА, касающееся всех оккупированных территорий: назначение окружных командующих СС, которым подчиняются все местные полицейские силы, а сами они подотчетны только Гиммлеру. Военные отказались, правда, с оговоркой: «Было бы желательно иметь представителя полиции безопасности и СД». Хорошо. Был назначен бригадефюрер Макс Томас, но он слишком скоро развил такую активность, что армейские вышвырнули его вон.

У руководства СС были причины придерживаться осторожной тактики в отношениях с вермахтом, поскольку все больше оккупированных регионов поступали в распоряжение военного командования. Например, после Балканской кампании в Греции и Югославии были созданы военные правительства, и они не собирались считаться с эсэсовцами. Последние очень настороженно следили за попытками армии избавиться от их влияния. Гиммлер полагал, что имеет надежную «пятую колонну» в армии в лице высших офицеров СС, ставших советниками военной администрации в Западной и Юго-Восточной Европе. Но удача отвернулась от СС. Хоть бы один доказал свою эффективность! Особенную головную боль доставлял Гиммлеру бригадефюрер СС Редер, глава военной администрации при штабе главнокомандующего в Бельгии и Северной Франции.