— Я люблю тебя, Дэвид, — сдавленным голосом проговорила Лорен.

— Я тоже тебя люблю. — Он потянулся к ней и обнял.

Она отстранилась первой, и тогда он взял ее руку в свои.

— Это конец, — тихо произнесла она.

Эти два слова, сказанные вслух, причинили ей почти физическую боль. Ей хотелось, чтобы Дэвид рассмеялся, обнял ее и стал горячо убеждать в том, что у них все впереди.

А он заплакал.

У Лорен тоже словно обожгло глаза. Ей захотелось взять эти страшные слова обратно, уверить Дэвида в том, что она имела в виду совсем другое, но она преодолела себя. Она теперь смотрела на жизнь по-взрослому и сейчас отлично понимала, какое именно решение будет самым верным. Энджи сказала ей как-то, что не все мечты сбываются. Но хуже другое: мечта могла бы осуществиться, они могли бы всегда любить друг друга, если бы она не забеременела. Интересно, как долго ее любовь к Дэвиду будет причинять ей боль? Она надеялась, что когда-нибудь рана зарубцуется и от нее останется только безболезненный шрам.

— Я хочу, чтобы ты уехал в Стэнфорд и забыл об этой истории.

— Прости, прости меня, Лорен, — глухо, сквозь слезы, проговорил Дэвид. И Лорен поняла: он услышал ее слова и принял их. Он был с ней согласен.

Мысль об этом была мучительной и одновременно стала спасением для Лорен. Она даже смогла улыбнуться. Любовь требует жертв, и Лорен была готова принести эту жертву ради своей любви к Дэвиду.

Дэвид полез в карман и достал листок розовой бумаги.

— Вот, — сказал он, протягивая ей листок.

Лорен нахмурилась:

— Это же свидетельство о собственности на твою машину.

— Я хочу, чтобы ты взяла ее.

Слезы хлынули из глаз Лорен.

— Ах, Дэвид, не надо!

— Это все, что у меня есть.

Она будет помнить это мгновение до конца дней. Что бы ни случилось, она всегда будет знать, что он любил ее.

Лорен вернула ему документ.

— Поцелуй меня, Спиди-Гонщик, — шепотом попросила она, понимая, что этот поцелуй станет последним.

Едва Энджи приблизилась к посту медсестры, она сразу все поняла.

— Миссис Малоун? — обратилась к ней одна из сестер. — Мисс Коннелли хочет поговорить с вами.

Энджи бросилась к палате. Ее шаги эхом отдавались от стен коридора и казались оглушающе громкими. Она рванула на себя дверь палаты. Койка Лорен была пуста.

Энджи привалилась к стене. В глубине души она знала, что это произойдет, ждала этого, но от понимания легче не становилось.

— Она ушла, — сказала она подбежавшему к ней Конлану.

Держась за руки, они стояли в дверном проеме и молча смотрели на тщательно заправленную койку. В воздухе витал слабый аромат цветов, и это служило единственным свидетельством того, что еще вчера Лорен была здесь.

— Миссис Малоун?

Энджи медленно повернулась, ожидая увидеть лицо больничного капеллана. Он первым навестил ее в тот день, когда умерла Софи. Но это оказался не капеллан, а мисс Коннелли, женщина, назначенная им для опеки.

— Она ушла примерно час назад. — Мисс Коннелли отвела взгляд. — Со своим сыном.

Энджи ожидала и этого, но известие все равно парализовало ее. Какое-то время понадобилось ей, чтобы прийти в себя.

— Она оставила вам письмо. И еще одно для Дэвида.

— Спасибо, — только и сказала Энджи, забирая конверты.

Мисс Коннелли сухо произнесла «Сожалею» и пошла прочь.

Энджи опустила взгляд на один из снежно-белых конвертов. На нем были написаны только ее имя и фамилия — «Энджи Малоун». Она дрожащими руками достала письмо и развернула его.

Дорогая Энджи.

Мне не надо было видеть его, брать на руки. (Здесь Лорен что-то очень тщательно зачеркнула.) Всю свою жизнь я мечтала о семье, и теперь она у меня есть. Я не могу бросить его. Прости.

Жаль, что у меня не хватило духу сказать тебе все это в лицо. Не смогла. Мне остается только молиться, чтобы вы с Конланом когда-нибудь простили меня.

Знай: где-то на свете есть молодая мать, которая будет всегда думать о тебе. И тешить себя мыслью — мечтать, — что она твоя дочь.

С любовью,

Лорен

Энджи сложила листок и убрала обратно в конверт.

— Она же совсем одна, — встревоженно сказала она Конлану.

— Уже не одна, — поправил он ее.

Взглянув в глаза Конлана, Энджи поняла, что он, как и она, ожидал такого исхода.

— И все-таки одна-одинешенька.

Конлан обнял ее, она прижалась к его груди и заплакала.

Дэвида они увидели в комнате ожидания. Он пришел вместе с матерью. Когда Энджи и Конлан вошли, он устремился им навстречу:

— Здравствуйте.

Его мать, Анита, радушно улыбнулась:

— Здравствуйте.

Повисло неловкое молчание, и после довольно продолжительной паузы Анита нарушила его.

— Он чудесный малыш, — произнесла она надтреснутым голосом.

Энджи попыталась представить, каково это — навсегда распрощаться с собственным внуком.

— Лорен ушла из роддома, — как можно мягче сказала она. — И забрала с собой ребенка. Мы не… — Она не закончила, потому что у нее перехватило дыхание.

— Мы не знаем, куда она направилась, — договорил Конлан.

Анита в ошеломлении опустилась на стул и схватилась за голову.

Дэвид нахмурился:

— Что вы имеете в виду?

— Она ушла вместе со своим сыном, — повторила Энджи.

— Ушла? Но… — Он замолчал.

Энджи протянула ему конверт:

— Это она оставила для тебя.

Дэвид поспешно достал письмо. Все безмолвно наблюдали за ним, пока он читал. Наконец он поднял голову, и все увидели, что он плачет.

— Она не вернется.

Энджи изо всех сил сдерживалась, чтобы не заплакать.

— Вряд ли она осмелится, — отважилась она вслух произнести то, в чем боялась признаться даже самой себе. Конлан сжал ее руку. — Она думает, что нам всем будет лучше, если мы не узнаем, где она.

Дэвид повернулся к матери:

— Мама, что нам делать? Она же совсем одна. Это я виноват. Я должен был остаться с ней.

Все молчали. Никто не знал, что тут можно сказать.

— Позвоните нам, если она вернется, — попросила Анита.

— Обязательно, — заверил ее Конлан.

Энджи смотрела вслед матери и сыну, которые уходили прочь, держась за руки. Интересно, что они сейчас скажут друг другу? И смогут ли они найти нужные слова?