— Дэниел Кестрел, какая у тебя короткая память! Не ты ли всего два часа назад был привязан к креслу, и твоя кровь готова была пролиться в чаши для пунша, как дешевый бренди?

— Как дешевый бренди? — я моргнул. — Мисси, я не слыхал от тебя столь красочных и оригинальных сравнений с тех пор, как твой первый муж попался на оргии с…

— Не пытайся уклониться от темы, — огрызнулась она. — Заступилась я за тебя или не заступилась?

— А как ты думаешь, какого черта я вообще нарывался? Я явился в дом Ренквистов, чтобы спасти твою задницу.

Я ткнул ее пальцем в плечо.

— Твою, твою, твою!

— Спасибо конечно. Но когда ты оказался в том кресле, твои рыцарские побуждения можно стало рассматривать как спорные, не так ли?

— Спорные? — воскликнул я, брызнув слюной. — Мои рыцарские побуждения, как ты выражаешься, коренились единственно в моей глубокой личной заботе о твоей несчастной, белой, аристократической заднице!

Невесть откуда возникшая пожилая женщина покачала зонтиком перед моим носом.

— Когда вы, бездомные, поймете, что для вас непозволительно так ссориться между собой? Вам надо держаться вместе. К тому же вы очень милая пара.

Мисси собрала свое увядающее достоинство и произнесла:

— Бездомные? Мадам, вам следовало бы знать, что я владею пятью домами на трех континентах.

Женщина перевела взгляд от Мисси на меня.

— О, боже, — сказала она.

— Я о ней позабочусь, — заверил я женщину, взяв Мисси под руку. — Она с приближением зимы теряет рассудок. Боится холодов. У вас не найдется немного мелочи?

— Помните, — сказала женщина, вручая мне двадцатку, — вам надо держаться друг за друга.

— Сан-Франциско! — с гордостью объявил я, глядя вслед порывисто зашагавшей прочь женщине. — Какой черт позаботится о нас, если мы не позаботимся друг о друге?

— Вот именно, — согласилась Мисси, потянувшись за двадцаткой, но я оказался проворнее и прикарманил ее.

Она стряхнула мою руку.

— Я спасла тебе жизнь — да или нет?

Я сдался.

— Совершенно верно, Мисси. Да, ты спасла мне жизнь. Навечно в долгу перед тобой. Без твоего вмешательства я стал бы жертвой. Хочешь, я буду носить твой ранец в школу?

— Нет, — мгновенно отозвалась она, — я хочу получить от тебя «Сиракузский кодекс».

Я, онемев, уставился на нее.

— Тогда мы будем квиты, — сладко добавила она. — И твоя благодетельница права, нам не следует так ссориться. Мы и не будем. Потому что после того как ты отдашь мне «Кодекс», мы больше никогда не увидимся.

— Квиты, — сказал я, — и конец.

— Конец. Нет меня. Исключена. Капут.

— Но… ведь мы останемся друзьями?

Она от души улыбнулась мне.

— Наверняка.

Через полквартала я спросил, откуда она узнала.

— Просто, — сказала Мисси. — Ты не упоминал о нем с того дня, как впервые о нем услышал.

— С тех пор, как Бодич прокрутил нам лекцию Мэйсл?

— Правильно.

— Ты, конечно, все это уже знала.

— И я, конечно, не переставала об этом говорить.

— Но ты знала гораздо больше. Ты знала, например, что Рени Ноулс и ее милость Ренквист сговорились заполучить и перстень Теодоса, и «Сиракузский кодекс».

Она покачала головой.

— Рени работала на Томми. Я работала на Герли.

— Работала?

Она кивнула:

— В прошедшем времени.

— О, — скептически протянул я, — так ты тоже покойница?

— Герли нужен был только перстень, Дэнни. Она зашла слишком далеко, но теперь она его получила. Многие умерли, в том числе ее сын. Герли, кстати, воспринимает это как своего рода историческую неизбежность, и когда речь идет о том, чтобы купить прошлое, она готова на любую цену. А теперь Герли будет счастлива со своим давно утерянным перстнем и покинет город прежде, чем твой друг Бодич до нее доберется.

— Давно утерянный перстень…

— Хочешь разобраться, Дэнни? Не взывай к разуму. Вспомни историю Феодоры. Тебе не обязательно читать все о ней написанное? Хотя я уверена, что ты, пока оттаивал, назубок вызубрил этот предмет.

— Да, — улыбнулся я, — теплая ванна истории.

— Так вот, хватит и краткого обозрения Гиббона. Все, что сделала Герли Ренквист, можно найти у него — с точки зрения Герли, понятно. Всякого, кто стоял на пути Феодоры, нарушившего верность ей, совершившего ошибку, Феодора судила одинаково. Так же поступала и Герли. Вот и вся потребная тебе логика. И еще надо приспособить точку зрения на трофей к взглядам Римской империи. Стоило сыну Феодоры показаться ей на глаза, она убила его. Что толку, если мальчишке удалось выиграть пару дней? А Джеральд в семидесятых отправился в Стэнфорд и с тех пор жил полной жизнью. Только потом Герли убила его. Но для нее это, в сущности, то же самое.

— Но зачем? Какой империи он угрожал?

— Сделай небольшую скидку на колесо жизни и мутации истории, а? Он угрожал наследию прошлой жизни Герли. «Кодекс» для нее был лишь дополнением. Герли нет до него дела. Он — только средство получить перстень, который представляет истинную синекдоху ее души — или что-то в этом роде. «Кодекс» — лишь один из многих апокрифов ее жизни, не более и не менее родственный ее действительной карьере, чем первое издание Гиббона. Или Прокопия, если на то пошло. Попросту ее архив. Она легко уступила бы Джеральду «Кодекс». Но как только он протянул руку за перстнем, он предал свою мать. Она, конечно, узнала очень скоро. Вообще-то она объявила, что ход истории и ее астролог предупредили ее заранее.

— Но у Джеральда никогда не было перстня.

Мисси покачала головой.

— Едва ли это вина Джеральда, и нельзя сказать, что он не сделал все, что мог. В сущности, Герли обвинила того, кого следовало, по ошибке. А по-настоящему Джеральд предавал ее еще больше, чем она думала. И не только он ее предавал.

— Похоже на то, что одна Герли никого не предавала.

— А знаешь, так и есть. Возьми, к примеру, Рени. Как только она получила от Герли «Кодекс», она и не думала отдавать его — как ты знаешь, — сладким голосом добавила она.

— Погоди минуту: Герли хотела обменять «Кодекс»… через Рени… через Томми… на перстень… через… Джеральда?

— Молодец, Дэнни. Так и было. Два более или менее непричастных подручных должны были встретиться при самых невинных обстоятельствах — на презентации Джона Пленти.

— Невинных? — недоверчиво переспросил я.

— Непричастных? — недоверчиво повторила она и рассмеялась: — Совершили бы обмен, и делу конец. Но Томми совершенно не доверял Герли, и был прав.