– Я хочу стать вашим инвестором, – заявил он.

– Мы не испытываем недостатка в финансировании.

– Кто вас снабжает деньгами?

– Наши инвесторы предпочитают сохранять анонимность.

– Citium Holdings? Invisible Sun Securities?

В кабинете стало так тихо, что можно было бы услышать шум от упавшей булавки. Оба директора извинились и ушли, явно испуганные.

Десмонд без устали собирал сведения о Citium Holdings и Invisible Sun Securities. Некоторые финансовые документы по закону были выложены в общий доступ. Обе фирмы владели долями в десятках компаний, жертвовали миллионы некоммерческим организациям и фондам, о которых он никогда не слышал. Эти общества направляли эти деньги на научные исследования, проводимые государственными и частными заведениями, в области генетики, медицины, продвинутых энергетических технологий, суперкомпьютеров. Что все это значило? И почему они так секретничали?

Десмонд все больше увлекался разгадкой тайны «Китиона». Тем не менее разрозненные точки не складывались в общую картину. Любой маршрут поисков заводил в тупик.

По большей части Десмонд жил бобылем. Купил домик в Менло-Парке, ездил на работу на велосипеде, временами обедал с приятелями по бывшей работе. Инвестиции его росли на глазах, времена года менялись, как в замедленной съемке, жизнь бежала со скоростью перемотки, утекая сквозь пальцы.

Почти ежедневно он думал о Пейтон и создал программу автоматического поиска в интернете любой информации, упоминающей ее имя; если что-то находил, открывал такие сообщения немедленно. Пейтон закончила медицинский факультет университета, поступила в резидентуру. Ее приняли интерном в ЦКПЗ. Десмонд был рад за нее. Она выполняла обещание обустроить свою жизнь.

Пейтон была похожа на Десмонда в том, что тоже потеряла многих дорогих ей людей – отца, брата, а теперь и его самого. Десмонд надеялся, что бывшая подруга благополучно влюбится, выйдет замуж, родит детей. Ведь в глубине души, что бы она ни говорила, он знал: Пейтон желала именно такой жизни.

Страшнее всего было бы лишить ее, привязав к себе, способности любить, заразить засевшим в недрах собственной души страхом окончательного выбора.

* * *

Холодным ноябрьским утром в стеклянную дверь офиса вошел незнакомый человек. Ему было лет шестьдесят или семьдесят, седые волосы коротко подстрижены, лицо бледное. Взгляд непроницаемый и неподвижный, словно он приготовился к некой медицинской процедуре.

Десмонд так и не нанял секретаршу, с работой он вполне справлялся сам. В тот день у него не было назначено никаких встреч.

– Офис NextGen Capital напротив по коридору.

– Я пришел к вам, мистер Хьюз.

– По какому вопросу?

– В связи с Citium Holdings.

Слова повисли в воздухе; оба некоторое время выжидали, что за ними последует.

Десмонд протянул руку.

– Давайте поговорим в конференц-зале, мистер?..

– Пащенко. Юрий Пащенко.

Гость прошел мимо Десмонда, сел в кресло, отказался от воды. Снял плащ с каплями дождя. Его руки покрывали шрамы от ожогов – такие же, как на ногах Десмонда. Поняв их происхождение, он немедленно отвел взгляд.

Размеренным, ровным тоном Юрий спросил:

– Что вы пытаетесь создать, мистер Хьюз?

Он прекрасно говорил по-английски с легким британским акцентом.

– Зовите меня Десмонд. Если вы спрашиваете об Icarus Capital, то мы вкладываем деньги в компании, способные изменить будущее. Мы…

Юрий приподнял ладонь, предлагая остановиться.

– Вы меня не так поняли. Мне не надо рассказывать то, что вы говорите каждому посетителю. Объясните ваш истинный замысел – тот, который, по вашему мнению, напугал бы обычных людей своим размахом.

Десмонд откинулся в кресле. Гость излучал спокойствие и прямоту. Хозяин кабинета немедленно почувствовал к нему доверие, и слова полились сами собой. Собственная откровенность застигла Десмонда врасплох.

– Я хочу создать такой мир, в котором детям не придется наблюдать, как их родители заживо горят в огне, где ребенка не отдают на воспитание бездушным людям, безумцы не врезаются на самолетах в здания, а экономика не напоминает вселенский игорный дом.

– А еще что?

Десмонд замешкался, посмотрел в сторону.

– Вы хотите, чтобы таким стал мир. А чего вы хотели бы для себя лично?

– Я хочу, чтобы в новом мире любой человек мог восстановиться, как бы ни были изломаны его тело, сердце и разум.

В уголках рта Юрия заиграла улыбка.

– Вы полагаете, что это возможно?

– Мы наблюдаем начало взрывного развития технологий, которые со временем все сделают возможным.

– А если я скажу вам, что технология, о которой вы говорите, уже разрабатывается?

– Кем? «Китионом»?

– В том числе.

– А что еще включает в себя это «в том числе»?

– Проекты, способные вызвать у вас интерес, дать вам то, чего вы так страстно желаете, – жизненную цель, способность настоящего преобразования мира. Ну как, Десмонд?

– Я согласен.

Они проговорили почти два часа. К окончанию встречи Десмонд пообещал переехать в Лондон, где его введут в курс дела.

Провожая Юрия Пащенко к выходу, он спросил:

– А у этого вашего устройства есть название?

– «Зеркало».

5 200 000 000 инфицированных

2 000 000 умерших

Самолет Красного Креста летел в ночном небе над Атлантикой, держа курс на Шетландские острова, расположенные в сотне миль от побережья Шотландии.

Над Испанией Эйвери приняла нелегкое решение обогнуть Великобританию и Ирландию. Над континентальной Европой им повезло, их не пытались перехватить, полет над Великобританией – другое дело. Однако окольный путь означал дополнительную трату горючего и увеличивал риск. Когда впереди в пятидесяти милях появилась южная оконечность Шетландских островов, авиадвигатели начали чихать. Эйвери вытерла потные ладони о штаны, пытаясь унять нервную дрожь, взяла штурвал в руки и отключила автопилот.

Начав спуск, она заметила, что у них появились другие проблемы – поважнее нехватки горючего.

* * *

Перебои в работе двигателей разбудили Пейтон. Она лежала на полу пассажирского отсека в спальном мешке лицом к Десмонду.

Тот смотрел ей в глаза.

Двигатели вновь начали чихать. Самолет быстро снижался.

Десмонд это тоже почувствовал. Он встал, схватился за спинку кресла и, оттолкнувшись, направился к пилотской кабине.