Это как будто свидетельствует о стремлении адмирала Колчака к централизации военного управления и в принципе должно быть поставлено ему в заслугу; для сравнения заметим, что в Советской Республике в это же время существовали, помимо народного комиссариата по военным делам и Главнокомандующего всеми вооруженными силами Республики, еще и Революционный военный совет Республики, Полевой штаб РВСР (подчинявшийся также Главнокомандующему), Совет рабочей и крестьянской обороны, Всероссийский Главный Штаб, Высшая военная инспекция РККА, – то есть степень бюрократизации была не меньшей, а, пожалуй, даже большей, чем при Верховном Правителе России.

Показателен и один из первых приказов Верховного Правителя и Верховного Главнокомандующего, отданный им еще 22 ноября 1918 года. В нем, требуя «привести все войсковые Штабы к норме, определенной положением о полевом управлении войск», адмирал подчеркивал: «Штабы должны быть органами чисто военного командования, а не сложными и громоздкими административно-политическими аппаратами». Обстановка смуты с неизбежным падением дисциплины, а порою – и потребности момента (автономность действий тех или иных соединений) часто препятствовали проведению этого приказа в жизнь, однако само его появление отнюдь не свидетельствует о непонимании Колчаком характера войны или принципов военного строительства.

Разумно был решен и вопрос о стратегическом управлении армиями, защищавшими Свободную Россию на различных театрах. Впрочем, решение тут напрашивалось само собою и повелительно диктовалось разобщенностью этих театров и затруднениями в организации оперативной связи, если не прямой невозможностью такую связь установить. Генерал Деникин вспоминал: «Телеграммы между Омском и Екатеринодаром шли через… Париж; военные сводки Сибирского фронта мы получали… от англичан через Лондон; посылки курьеров, установленные с января [1919 года], были редки, стоили страшно дорого и морским путем через Владивосток требовали времени не менее трех месяцев». И даже если видеть здесь некоторое преувеличение (так, летом 1919 года оперативные сводки штаба Главнокомандующего Вооруженными Силами Юга России появлялись в омской печати с задержкой, составлявшей менее недели), – неоспоримо, что такой связи для стратегического планирования и координации совместных действий Востока с Югом и другими театрами военных действий было недостаточно.

Кроме того, центры сопротивления большевизму, создававшиеся независимо друг от друга и разделенные тысячами верст, вызревали и развивались самостоятельно, что предопределило трудности взаимодействия и впоследствии, когда войну уже вели настоящие армии. В частности, пресловутый вопрос о «соединении фронтов Колчака и Деникина» легко разрешался только на бумаге – когда весною 1919 года корпуса Верховного Правителя рвались к Волге, само существование Вооруженных Сил Юга России подвергалось угрозе; и наоборот, когда генерал Деникин 3 июля провозглашал «Московскую директиву» о движении на большевицкую столицу, а не на соединение с Колчаком, – последняя перспектива и была уже мало реальной вследствие общего отступления войск Восточного фронта. Поэтому выглядит вполне оправданным «разграничение путем взаимного соглашения» «районов влияния или власти Омска и Екатеринодара (то есть Колчака и Деникина. – А.К.), причем в сферу последнего вошла территория на запад от Волги, Астраханский район и Закаспий», после чего командование каждого из фронтов повело самостоятельные операции, лишь пытаясь принять к сведению положение далекого «соседа» по поступавшим отрывочным известиям.

Верховный Главнокомандующий благоразумно воздержался и от назначения начальствующих лиц на другие фронты, только подтвердив своим авторитетом полномочия тех, кто уже занимал ответственные должности. Впрочем, здесь имеется и исключение, о котором нельзя умолчать, поскольку мы встречаемся с продолжением личной вражды, завязавшейся еще в 1916 году.

Речь идет об известном нам адмирале М.П.Саблине. Он был возвращен на Черное море уже после отъезда оттуда Колчака, 21 июля 1917 года, и пережил в Севастополе все кровавые события, связанные с большевицким переворотом, разгулом своеволия и анархии. Весною 1918-го, однако, перед лицом развивавшегося австро-германского наступления буйная матросня начала испытывать некоторое отрезвление, и 22 марта «товарища Саблина», отмечая, в частности, его «справедливость при старом строе», выбирают на должность Командующего флотом. Принимая тяжкий крест, Михаил Павлович объявил в приказе: «… Я не считаю себя вправе в такую трудную минуту отойти в сторону и нахожу своим долгом служить флоту, пока на это хватит моих сил», – и действительно, на новом посту был готов сотрудничать и с матросскими комитетами, и с украинской Центральною Радой. Но когда стало ясно, что немцы захватят Севастополь несмотря ни на что, – адмирал Саблин с лучшею частью флота переходит в Новороссийск уже не под красным, а под Андреевским флагом.

В Новороссийске, однако, русские моряки оказались поставленными перед двумя противоречащими друг другу распоряжениями Совнаркома: открытым – во исполнение требований германского командования идти в Севастополь и сдаваться, и тайным – топить корабли, чтобы они не достались «империалистам»; оба приказа подкреплялись угрозами поставить противящихся вне закона. Черноморская драма с затоплением части кораблей разыгралась, правда, уже без Саблина, который устремился в Москву в тщетной надежде спасти флот (сам он склонялся к мысли возобновить войну против немцев, надеясь на подъем в народе патриотических чувств и ища союзников среди бывших офицеров). Едва не попав в «чрезвычайку», Михаил Павлович должен был бежать из РСФСР, в октябре 1918 года был в Гельсингфорсе, в ноябре – добрался до Лондона… и здесь узнал, что за его действиями, насколько это было возможно, следили из Омска.

Адмирал Колчак, как рассказывал сам Михаил Павлович, «прислал на имя нашего поверенного в делах в Англии Набокова телеграмму с запрещением мне въезда в Россию и, кроме того, просил его принять меры, чтобы Англичане не дали мне возможности командовать Черноморским флотом». Через некоторое время Верховный Правитель, несколько смягчившись, сообщил, что «не препятствует Адмиралу Саблину ехать в Россию как частному лицу»; оговорка все равно была, конечно, унизительной, а апелляция к союзному вмешательству в управление русским флотом и вовсе не делала чести Колчаку, – но Саблин готов был подчиниться, когда неожиданно получил от адмирала А.М.Герасимова, управлявшего у Деникина морским ведомством, предложение… принять должность Главного Командира Севастопольского порта. Саблин сослался на запрет, полученный им от Верховного Правителя, но в ответ последовало возражение, что предлагаемая служба – это долг, от которого нельзя отказываться.

К тому времени (весна 1919 года) управление Черноморским флотом, доверенное адмиралу Канину, оказалось в чрезвычайно плохих руках. С ноября 1918 по март 1919 года штаб Командующего был погружен в планы полномасштабного возрождения флота и пренебрегал насущными потребностями борьбы, а после вторжения большевиков в Крым – бежал заграницу. Вскоре одни из представителей бывшего командования занялись коммерцией, а другие перебрались на Восток России и получили от Колчака новые назначения. В гневном письме Александру Васильевичу генерал Деникин, прямо называя этих лиц дезертирами, сообщал: «Подробное донесение о событиях при эвакуации Одессы и Севастополя, а также о боевых действиях флота в Азовском море, у Акманайской позиции около Керчи, при обратном занятии портов Крыма, при занятии Днепровского лимана и в Каспийском море будет мною сделано курьером для устранения неправильного освещения, которое, по-видимому, было дано вышеназванными офицерами или создалось под их влиянием». Почти все перечисленные операции проводились под руководством адмирала Саблина, в должности Главного Командира судов и портов Черного и Азовского морей возродившего Черноморский флот как боевую единицу; а само письмо должно было стать ответом на телеграмму, пришедшую по дипломатическим каналам 18 июля, в которой Сукин со ссылкой на генерала Лебедева передавал: «Верховный Правитель Адмирал Колчак просит доложить Генералу Деникину, что считает Саблина недостойным служить в Русском флоте и непригодным вообще [к] ответственным должностям».