По воспоминаниям Родзянко, еще в начале января у него дома состоялась встреча некоторых депутатов, членов Госсовета с приехавшим с фронта генералом Крымовым. Последний, обрисовав в мрачных тонах положение на фронте, заявил: «Настроение в армии такое, что все с радостью будут приветствовать известие о перевороте. Переворот неизбежен, и на фронте это чувствуют. Если вы решитесь на эту крайнюю меру, то мы вас поддержим. Очевидно, других средств нет». Там же была озвучена и фраза генерала Брусилова: «Если придется выбирать между царем и Россией – я пойду за Россией»[62].

Генералы предавали царя, но вовсе не предавали Россию!

Ну а что касается царя, то вопрос с ним был решен довольно просто. Главную роль в свержении сыграли Родзянко и Гучков. Первый запугивал Николая и генералов всевозможными ужасающими телеграммами в духе «Шеф! Все пропало!».

«Настала одна из страшнейших революций, побороть которую будет не так-то легко, – телеграфировал Михаил Владимирович генералу Рузскому в ночь на 2 марта. – Если не будут немедленно сделаны уступки, которые могли бы удовлетворить страну… Народные страсти так разгорелись, что сдержать их вряд ли будет возможно, войска окончательно деморализованы; не только не слушаются, но убивают своих офицеров; ненависть к государыне императрице дошла до крайних пределов; вынужден был, во избежание кровопролития, всех министров, кроме военного и морского, заключить в Петропавловскую крепость… Считаю нужным вас осведомить, что то, что предполагается Вами, уже недостаточно, и династический вопрос поставлен ребром». Ну а потом Гучков, которому, очевидно, и принадлежала идея заблокировать царя в его поезде, не передавать его приказы и донесения верноподданных, попросту явился к Николаю и потребовал отречения. Ну а другие, к кому царь, как обычно, обратился за советом, подтвердили, что это единственный выход. Полностью повторилась ситуация октября 1905 года! Будучи неспособным лично принимать хоть какие-то решения, Николай, как обычно, согласился с теми, кто на него надавил.

Хотя в тот момент отречение уже скорее играло чисто формальную роль. Если бы царь и не подписал эту бумажку, то Гучков, скорее всего, либо застрелил, либо немедленно арестовал бы его. «Кругом измена, трусость и обман», – начертал Николай в своем дневнике днем 2 марта…

В провинцию 26–27 февраля поступали лишь разрозненные сообщения. Так, в Нижнем Новгороде пресса 28-го числа опубликовала царский указ о роспуске Сената и Госдумы, а также сообщение о беспорядках в Петрограде, «сопровождавшихся насилием и посягательством на жизнь воинских и полицейских чинов». На следующий день телефонная связь со столицей прервалась. «Особенно людно было на бирже, которая живо реагировала на вести из Петрограда, полученные в частном порядке. Все торговые интересы отошли на задний план, уступив место обсуждению на разные лады текущего политического момента», – сообщал «Нижегородский листок».

А вот 3 марта мир как будто перевернулся. Купив на улицах газеты, нижегородцы, как и другие граждане страны, с изумлением увидели на первых полосах не привычные скучные сводки о положении дел на фронте, а торжественное сообщение: «Граждане! Государственная дума совершила величайший исторический акт обновления нашей государственной жизни. Она свергла при помощи нашей доблестной армии (не рабочих! – Авт.) старое правительство, ведшее страну к гибели. Образовано временное правительство, к которому перешло в данное время все управление страной. Нижегородская городская дума, земская управа и войска приветствуют патриотическое дело Государственной думы и объявили себя солидарными с временным правительством».

После этого город забурлил как котел. Весть о перевороте распространялась методом сарафанного радио. Некоторые энтузиасты вообще бегали по улицам и кричали: «Революция! Самодержавие свергнуто!»

Поскольку в столице как бы победил парламент, то и на местах власть сразу перешла к избранным органам власти. Так, в управление Нижегородской губернией и Нижним Новгородом вступили соответственно председатель губернской земской управы П. А. Демидов и глава города Д. В. Сироткин. Кроме того, был сформирован исполнительный комитет с участием представителей города, земств и общественных организаций, объявлено о создании городской милиции. Временные исполнительные комитеты тут же образовались в селах Бор, Балахна и других.

В тот же день, 2 марта, по приказу Временного правительства были арестованы почти все губернаторы, а также вице-губернаторы, прокуроры и главные полицмейстеры.

В Нижнем Новгороде пополудни толпа рабочих и солдат с красными флагами собралась у гауптвахты в кремле и потребовала немедленно выпустить сидевших там арестованных. Требование, естественно, было немедленно выполнено. После этого опьяненные внезапно свалившейся на них демократией граждане направились к казармам на Ковалихинской улице и таким же способом освободили еще 120 узников, отбывавших наказание в тамошних казематах. По всему городу: в вузах, гимназиях, учреждениях и на заводах – проходили стихийные митинги и собрания в поддержку новой власти.

Три кита, на которых стояла царская Россия: самодержавие, православие, народность, – потонули так стремительно, как будто их и не было. Вдохнув свободы, журналисты испытывали настоящий экстаз от происходящего. «Беден язык человеческий, и я не знаю, как назвать великое свершившееся, – изгалялся „Нижегородский листок“, еще вчера призывавший смиренно верить в Бога. – Может быть, это чудо? Может быть, это радость упала с небес на исстрадавшуюся родину мою? Или волшебная сказка сошла к людям из заколдованных дремучих лесов, из-за синего моря, из тех мест, где живут добрые феи, где всегда благоухают цветы? Поганый и бесчеловечный режим пал, и пал навсегда! Страшное, бездушное зло ушло!»

«Счастье, казавшееся возможным только во сне, однако, случилось наяву, – писал „Русский день“. – Кругом слезы на лицах, но теперь это слезы не по поводу бедствий и того неописуемого зла, которые нес режим, а по поводу счастья и неописуемой радости от полученного известия. Пожалуй, это величайшее событие за последние сто, а может быть, и все двести лет нашей истории!» И газетчики в целом были правы. Депутаты Госдумы наконец осуществили то, что не удалось 92 года назад декабристам. Самодержавие было наконец свергнуто!

Попутно печатались разоблачающие публикации про Николая II и его семью. Царю немедленно припомнили все: Распутина, немецкое происхождение императрицы, репрессии против рабочих, позорные поражения в войне и голод. Ну и конечно же недавнюю продразверстку и «твердые цены», из-за которых даже мясо пришлось подкупать из-под полы и в подворотнях! В общем, компромат на «бездушное зло» полился рекой!

Прошло семь месяцев.