Хотя Мэйдзи и стоял во главе императорской армии, она еще явно не соответствовала имперским задачам. Несмотря на то что со дня введения воинской повинности прошло уже девять лет, задачи по призыву оставались невыполненными. В армии едва насчитывалось 40 тысяч человек. В докладе начальника генерального штаба Ямагата Аритомо отмечалось, что в условиях «нестабильных» отношений с Китаем и Кореей в этом году следует непременно заполнить армейские вакансии. Добавим от себя, что это была «нестабильность» особого рода, ибо ни одна из этих стран и не помышляла о нападении на Японию.

Впрочем, о какой «империи» могла идти речь, если Япония до сих пор не смогла упросить Запад пересмотреть неравноправные договоры? Приобретение Рюкю служило недостаточным утешением. С января по июль в Токио проходили переговоры с представителями западных держав. 1 июня Япония устами министра иностранных дел Иноуэ Каору заявила: мы разрушили феодализм и дали всем японцам равные права; мы разделили административную и судебную власть; мы создали новую образовательную систему; мы сняли запрет на христианство; мы создали современную почту и протянули телеграфные провода; мы построили железные дороги и маяки. И мы сделаем еще больше – только давайте пересмотрим договоры, отменим экстерриториальность и разрешим Японии самой определять таможенные тарифы! В обмен на это мы немедленно позволим иностранцам путешествовать по стране, а через пять лет разрешим им жить и торговать не только в открытых договорами портах, но на всей территории Японии. Мы разрешим им приобретать недвижимость и строить заводы – если только они будут выполнять японские законы.

Подавляющее большинство представителей западных стран, включая Россию, согласились поначалу на отмену договоров. Разрешение свободно путешествовать по стране казалось немалым завоеванием. Ведь в данный момент для этого нужно было получать специальное разрешение. При этом путешественнику не позволялось разводить в лесу костры, наблюдать пожары, сидя на коне, ходить по засеянным полям, перелезать через заборы, оставлять граффити на стенах храмов и святилищ, стрелять и заключать торговые договоры с местным населением. Все это казалось вопиющим нарушением прав западного человека.

И только Британия, великая и гордая Британия, твердо отказалась признать аргументы Иноуэ. Гарри Паркс заявил, что пять лет повиноваться японским законам и не иметь при этом никаких привилегий – несправедливо. Кроме того, в Японии до сих пор отсутствуют административный и торговый кодексы. Голос Паркса оказался решающим, вопрос в который раз отложили до лучших времен.

Разумеется, дело было не только в «принципиальности» Англии. Из всех западных стран Великобритания имела в Японии наиболее серьезные экономические интересы, а потому установленные договорами низкие тарифы были больше всего выгодны именно ей.

Япония все еще не смела требовать у Запада, она только просила. В ее распоряжении находилось только четыре современных военных корабля. Но и их оказалось достаточно, чтобы продемонстрировать Дальнему Востоку свои претензии на роль местного гегемона. При этом Япония действовала в полном соответствии с западными геополитическими технологиями.

23 июля в Сеуле вспыхнуло восстание. Оно началось в войсках, недовольных тем, что вместо нормального рисового пайка им выдали малосъедобную смесь из проса и отрубей. Япония была, разумеется, ни при чем, но мятежники, захватив арсенал и правительственные учреждения, освободили из тюрьмы заключенных и обратили свой гнев на японскую миссию. Ее военный атташе лейтенант Хоримото Рэйдзо занимался обучением сотни аристократических сыновей военному делу. Восставшие убили лейтенанта в его квартире, здание миссии и находящиеся там секретные документы японцы сожгли сами. Под покровом клубов дыма сотрудникам удалось сбежать. Они добрались до побережья, где корейские солдаты напали на них. Шестеро сотрудников миссии были убиты, пятеро – серьезно ранены. Но уцелевшим японцам все-таки удалось погрузиться на какое-то суденышко и скрыться. Через три дня их подобрал английский корабль «Flying Fish» («Летучая рыба»), который доставил их в Японию. В Симоносэки Иноуэ Каору вручил главе миссии Ханабуса Ёсимото (1842–1917) письменную инструкцию и велел ему возвратиться в Сеул. А Китай тем временем послал в Корею войска и усмирил мятежников. Корея считалась его вассалом, усмирять бунтовщиков было прямой обязанностью сюзерена.

После серии переговоров, проведенных под дулами японских корабельных орудий, 30 августа в Чемульпо был заключен договор. Корейский король признавал свою вину за то, что не сумел обеспечить безопасность подданных императора Мэйдзи, обещал изловить преступников и заплатить компенсацию: 50 тысяч иен семьям погибших и раненых и 500 тысяч – японскому правительству. Поскольку эта сумма составляла около одной шестой части бюджета страны, ее разрешалось вносить равными долями в течение пяти лет. Кроме того, здание миссии должны были отныне охранять японские солдаты.

Ханабуса вернулся в Токио национальным героем и получил аудиенцию у Мэйдзи. Капитану корабля «Летучая рыба» Мэйдзи подарил пару бронзовых статуй и несколько книжек на японском языке, одна из которых была посвящена древним походам японцев на Корею. Имя лейтенанта Хоримото и других убитых внесли в поминальные списки святилища Ясукуни. 23 декабря Мэйдзи обнародовал указ, в котором говорилось о намерении Японии добиваться признания Кореи в качестве самостоятельного государства. Поскольку до сих пор корейский король находился в вассальных отношениях с китайским императором, это означало, что рано или поздно между Японией и Китаем должна разразиться война.

В этом году принц Арисугава посетил Санкт-Петербург. Это был первый официальный визит в Россию члена японского императорского дома. Александр III дал ему аудиенцию. Узнав, что в Петербургском университете изучается японский язык, принц прислал в следующем году более 3000 книг. За этот щедрый дар ему присудили звание Почетного члена ученого совета. В основном это были книги по истории и литературе (прежде всего поэзии)[163]. К этому времени Япония уже неплохо знала Запад. Теперь она хотела, чтобы Запад получше узнал ее. Книжные коллекции дарили и в другие европейские и американские университеты. Подобные дары были составной частью кампании по улучшению имиджа Японии за рубежом. Принятый в этом году семейный кодекс служил, в частности, и этой цели. Полигамные нравы японцев служили предметом постоянных упреков со стороны европейцев. Теперь многоженство было официально упразднено. Если раньше вторая жена признавалась в качестве родственницы «второй степени», то теперь правом называться родственницей обладала только одна женщина. Все остальные попадали в разряд бесправных любовниц.

Этот год выдался для монарха тяжелым. 20 июля скончался правый министр Ивакура Томоми. Вместе с его смертью киотосская аристократия потеряла своего последнего влиятельного представителя в политической элите. Правый министр Сандзё Санэтоми всегда оставался фигурой церемониальной, его использовали как символ единения аристократии и самураев.