Натальи не оказалось ни в танцевальном зале, ни возле стойки бара — нигде, сколько он не искал.

Остался необысканным женский туалет, но ему казалось сомнительным, чтобы Наталья могла просидеть там больше часа. Оставалось только предположить, что она нашла какой-то другой выход из клуба и давным-давно его покинула. Женя цедил бесконечные ругательства, но в конце концов согласился с Анжеликой, что деньги из банка лучше забрать. Он обосновывал это так: мало ли что придет в голову этой твари (Наталье). У нее могут быть фальшивые документы на имя Анжелики, и тогда плакали их денежки (он уже говорил «наши деньги»).

Анжелика задумала совсем иное — ей хотелось бы откупиться от Натальи с помощью этих денег и попробовать договориться с ней, чтобы на этом их отношения кончились. Она боялась даже подумать, что скажет на это Саша.

«Он так хотел, чтобы я забрала из банка эти деньги, но он же совсем не рассчитывал, что они достанутся кому-то другому!..» — думала она, пересчитывая стодолларовые купюры и складывая их стопочкой на кухонном столе. Девушка была одна — Женя подремал пару часов в ее постели и укатил на работу. «Что я скажу Саше? Ничего. Он этих денег не заработал! Он не имеет на них права!» Она поймала себя на том, что говорит словами, какие слышала от Натальи, и усмехнулась — это не внушало ей отвращение, скорее производило на нее впечатление какого-то фокуса.

Она аккуратно сложила деньги и перетянула их резинкой. "Как заставить их всех молчать? — спросила она себя. — Боже мой, единственный человек, чье молчание было мне не нужно — умер! Маши нет… Но Лена только и ждет, чтобы заговорить. Пока она не может этого сделать. Саша этого не допустит. Мы с ним оказались в одной связке. Мы боимся одного и того же. Два моих нежелательных свидетеля охраняют друг друга. Он — ее, она — его. Но как мне перестать зависеть от них?! Как подкупить Лену? Как заставить Сашу забыть, что план мы составили вместе? С Натальей все проще, тут обыкновенный шантаж. Кину ей сперва деньги, потом…

Потом, может быть, удастся договориться? Ведь она тоже нечиста, рыльце у нее в пушку… Зачем ей мои показания? Да, но и я боюсь, что она заговорит… Мы все боимся друг друга! Для всех нас один выход — умереть…"

"Да, — в ее голове вдруг зазвучал другой голос — рассудительный и спокойный. Сильная Анжелика сказала слабой:

— Ты совершенно права.

Ты паникуешь, и не без оснований. Но все это имеет смысл только, если Саша действительно убил своего брата. А если не он? Тогда Наталья может угрожать тебе сколько угодно — и тут Женя окажется прав — это будут пустые слова. Тебе надо доказать одно — что это сделал не он. И тогда Лену можно будет развязать, и ее бедные руки понемногу примут нормальный цвет, и ее можно будет отдать врачам, пусть лечат… Тебе надо только доказать, что это сделал не он. Думай как".

Анжелика медленно поднялась из-за стола, сунула пачку денег в карман халата и сомнамбулическим шагом отправилась в коридор. Там, возле входной двери, в большом картонном ящике она хранила старые газеты и журналы. Она опустилась на колени и выбросила на пол верхний слой газет, которые не прочитала — после смерти мужа ей было не до того. Наконец взяла в руки газету, вышедшую в первую неделю мая. Развернула ее, едва не порвав пополам. И облегченно вздохнула — в центре обнаружился цветастый вкладыш — программа телевидения. Она вчиталась в список передач, шедших вечером четвертого мая, взяла программу и пошла звонить Саше.

— Слушай, — сказала она, — что ты смотрел тем вечером?

— Что?! — взбешенно заорал в ответ Саша. — Ты хоть понимаешь, что сейчас половина девятого?! Я едва уснул!

— Я тебя спрашиваю, что ты смотрел по телевизору четвертого мая, с девяти до десяти вечера? — повторила она.

— Сдурела? — Саша немного сбавил тон, было ясно, что вопрос поверг его в полное недоумение.

— Нет, не сдурела. Ты мне сказал как-то, что в тот вечер с девяти до десяти был дома один и смотрел телевизор. А Лена была на работе и приехала домой после десяти. Так ты сам сказал. А можешь мне сказать, что шло по телевизору?

— А ты можешь сказать, что шло по телевизору месяц назад?!

— Не могу. Но если бы это было в тот вечер, я бы запомнила.

— А я не помню!

— Значит, ты не смотрел телевизор, — почти удовлетворенно сказала она.

Саша взорвался:

— Когда ты перестанешь приставать ко мне с глупостями?! Я не помню, что там шло! Я все время переключал программы!

— Я напомню. Слушай внимательно! Первый канал: «Время», киноафиша, потом «Иван Васильевич меняет профессию»…

— О, точно! — обрадовался Саша.

— Ты это смотрел?

— Да, фильм смотрел. Как я забыл! Мне было не до смеха… Но все равно иногда смеялся. Что, больше вопросов нет?

Она молча смотрела в программу. Вместо «Ивана Васильевича» там значилась криминальная драма.

— Что заглохла? — почти весело спросил Саша. — Нечего больше сказать?

— Послушай, — пробормотала она. — Ты должен быть уверен на все сто.

— Говори громче! Что? Я уверен на все сто. Ты что мудришь с программой?

— Я не мудрю. Только в этот вечер никакой «Иван Васильевич» не шел. Я назвала тебе первый попавшийся фильм.

— Ну, ты даешь! — воскликнул он. — Значит, я перепутал?

— С чем ты его перепутал? Этот фильм не шел уже месяца три. Я бы знала, если бы он шел. Я этот фильм всегда любила.

— Зачем ты все это устроила? — спросил он после минутной паузы. — Чего добиваешься?

— Я хочу, чтобы у тебя было алиби.

— А у меня его нет?

— Ты сам знаешь, что нет.

— Что ты хочешь этим сказать? — возмутился он. — Я же не виноват, что Лена была на работе!

Если бы она была дома, у меня было бы алиби!

— Я и не говорю, что ты виноват. Я предлагаю тебе вспомнить, что ты видел по телевизору в тот вечер. Неужели не помнишь?

— Ток-шоу, — мгновенно ответил Саша. — Да, ток-шоу, и отвяжись от меня!

— Какое? О чем?

— Ну, знаешь… — фыркнул он. — Буду я запоминать всякую чепуху! Там шла куча ток-шоу, и я, кажется, посмотрел из каждого по кусочку.

— Ты никогда не стал бы смотреть эти ток-шоу, — ответила она, быстро проглядев программу. — Ты же не интересуешься ни политикой, ни коммерцией, ни бабскими разговорами. Это глупости.

— Значит, я смотрел «Спокойной ночи, малыши!», — взорвался он.

— Они шли в восемь сорок пять, — отрезала Анжелика. — Если будешь так отвечать следователю, пролетишь.

— Зачем ты меня гоняешь по этой программе? — спросил он. — Что у тебя на уме?

— Ничего.