чаем обеими руками, вытянула губы дудочкой и с шумом принялась втягивать в себя жидкость, время от времени собирая из вазочки крошки печенья и отправляя их в рот.

Вашко встал на колени, отбросил в сторону свисающий с кровати край покрывала и вытянул огромную картонную коробку, на которой еще сохранился приклеенный ярлык «Фабрика имени Бабаева. Конфеты «Мишка на Севере». Москва». Вместе с коробкой вытянулись здоровый пук паутины, стоптанная тапочка и пустой флакон из-под одеколона.

Память старуху, как ни странно, не подвела. Сперва при разборке пошел ворох газет с портретами Брежнева, потом какие-то тряпки, а на самом дне лежала коричневая потертая кобура, обсыпанная то ли дустом, то ли нафталином.

Старуха смотрела прямо на Вашко. Он прикрыл кобуру газетой и принялся рассматривать альбом — в нем находились фотографии и из его собственного прошлого: отдел на спортзанятиях, на субботнике, во время совещаний…

В конце концов ей надоело смотреть на него и, взяв бутылку с водой, она принялась поливать огромный кактус на окне.

Кнопка на кобуре приржавела и не поддавалась нажиму пальцев. Вашко с силой дернул за ремешок, и он беззвучно оборвался. На руку вывалился черный револьвер — его Иосиф Петрович обнаружил в столе убитого Цейтлина и, не зная, что с ним делать, решил не поднимать шума, а спрятать до поры до времени в ворохе одежды: кителей, шинелей и плащей. После похорон одежда перекочевала в дом покойного, и револьвер вместе с ней. Жена Цейтлина как-то быстро после гибели мужа начала сдавать, тронулась умом, и до вещей мужа, как оказалось теперь, ей не было никакого дела. Так или иначе, но револьвер сохранился и в мгновение ока перекочевал в карман вашковских брюк.

— Нашли свои альбомы? — смотря отчего-то вдруг осмысленным взглядом, поинтересовалась старуха.

— Нет, знаете, это все не то…

— Жаль, жаль, я бы взяла совсем недорого…

Выйдя на улицу, Вашко сел в первый попавшийся тороллейбус и поехал к дому. Револьвер приятно оттягивал карман и будто бы даже грел ногу.

«Вроде Цейтлин, что-то говорил об этом револьвере… — припоминал Вашко. — Какая-то разборка деревянной двухэтажки… В подполе целый арсенал времен революции… Но зачем он его утаил? Мальчишеская выходка или милицейская любовь к оружию?»

Дома, заперев дверь и приспустив штору, он выложил оружие на стол и долго тер револьвер, смазывал и протирал детали, пересчитывал патроны в барабане. К его счастью, Цейтлин забил его полностью.

ГЛАВА 7. ДВАДЦАТЬ КИЛОМЕТРОВ ВОСТОЧНЕЕ БЯЛА-ПОДЛЯСКА. ПОЛЬША.

Тяжелые машины с красными крестами на боках и с кузовами, покрытыми серо-стальным пластиком, вытянувшись в длинную цепочку, встали на обочине. От начала колонны послышались два долгих гудка. С другой стороны дороги такой же вереницей выстроились легковушки. Вокруг них, нервничая, попивая прохладительные напитки, а то и не очень прохладительные, бесцельно слонялись пассажиры.

— Граница! — бесстрастным тоном произнес водитель — сорокалетний белобрысый немец по имени Курт. Он приподнял за козырек форменную шапочку и принялся отряхивать колени от сигаретного пепла.

— Скоро появятся русские? — обернулся к нему Стив.

— Скоро, нет ли… Кто знает? Обычно проходим это место довольно быстро. Им самим интересно получить свежие продукты. А тут как получится… Может, поляки начнут вставлять палки в колеса…

— Что, и такое случается? — не поверил Стив.

— В переносном смысле… — рассмеялся Курт. У него была хорошая открытая улыбка, обнажавшая небольшую щербинку на переднем зубе.

От зеленого «фольксвагена», зажатого разноцветными соседями, отделился и направился к кабине Курта цыганского вида мужчина. На нем был легкий плащик и замызганные, давно не знавшие крема зимние сапоги. Приблизившись к «мерседесу», он вскочил на подножку. Курт приспустил стекло.

— Пан розуме по-польски? — приторно улыбаясь, спросил незнакомец.

— Нейн! — сказал, словно отрезал, Курт.

— Что вы везете? — на плохом немецком поинтересовался мужчина.

— Гуманитарную помощь, — решил не вдаваться в подробности водитель.

Тот принужденно рассмеялся, ткнул пальцем в красный крест на борту и сказал:

— Это есть мы понимаем. Какой именно товар?

Стив с интересом следил за беседой.

— Лекарства.

— Господа не есть хотеть заработать? На той стороне хотим брать крупный партия сердечных лекарства. Оплата: марк, доллар, рубль…

— И яйца от дохлой коровы! — неожиданно для незнакомца на чистейшем русском ляпнул Курт. — Иди отсюда подальше…

— Простите, господа, простите… — тоже по-русски запричитал владелец «фольксвагена». — Я имел в виду только бизнес. Тогда мне ничего не нужно, — он махнул рукой в сторону кузова. — Но, может быть, вы прихватите маленькую посылочку? А я бы на той стороне забрал. Плачу щедро. Вас все одно проверять не будут…

Курт принялся закрывать стекло кабины, говоря этим самым, что разговор окончен, но Стив, то ли из любопытства, то ли шутя, перегнулся через колени Курта и приблизился к стеклу:

— Отвечать быстро — что в посылке и какая цена?

«Цыган» стушевался — он не предполагал, что эти немцы так великолепно говорят по-русски. Он спрыгнул с подножки на землю.

— Дураки! Свиньи! Я ж только прикурить попросил!.. — орал он, призывая свидетелей от легковой колонны, ждущей досмотра.

Курт нашарил под сиденьем монтировку и приоткрыл дверь кабины, собираясь выйти на улицу. Мужчина опрометью отскочил к легковушкам и встал спиной к своему зеленому крокодилу.

— В ка-гэ-бэ хочешь? — с сильным немецким акцентом, ломая язык, крикнул Курт; и тут произошло неожиданное: незнакомец от смеха согнулся в поясе, затряс кулаками, захлопал себя по коленям:

— Ой, держите меня… Мужики, гляньте на этих идиотов! КГБ — говорят… КГБ! Клал я на твое КГБ! Понял?.. — Он в весьма недвусмысленном жесте выбросил вперед полусогнутую руку с плотно сжатым кулаком и потряс этим сооружением в воздухе. — Езжайте, помощнички хреновы… Кормите своего Ельцина, а мы уж как-нибудь сами пропитаемся.

Пассажиры других легковушек, ставшие свидетелями этой сцены, хохотали, строя рожи Курту и Стиву, а одна весьма полная женщина в пестром халате поверх блузки и юбки швырнула в их сторону бумажный стаканчик. Курт закрыл дверь кабины.

— Ты хотел видеть русских? Любуйся — это они. Возвращаются с толкучки…

От головы колонны тяжелых «мерседесов» раздались частые гудки клаксонов.

— Порядок, — довольно пробормотал Курт. — Дали зеленый!

Стив внутренне напрягся — так с ним бывало всегда, когда приходилось пересекать границу: на самолете ли, автомобиле, или в ином виде транспорта.

Вскоре легковушки по бокам стали проскакивать чаще и плотнее — ближе к таможне они занимали уже почти всю проезжую часть. Вокруг них уже не было таких толп народа — пассажиры сидели в салонах, и лишь водители, нервно покуривая, перекидывались между собой редкими фразами.

Впереди идущий «мерседес» чуть притормозил, полыхнув стоп-сигналами, и тотчас, взревев дизелем, рванул дальше. Курт передернул