Ты без пушки и ксивы. Но принципы твои известны. Значит, не сдашься. А дело такое… Эти фраеры, что из-за бугра волокут сюда жратву. Тушенку там всякую, прочую гуманитарную чепуху. Но, как ты сам понимаешь, до стариков она не доходит, да и не дойдет никогда. Воровство на Руси раньше бизнеса начиналось. Заключаем договор: я тебе покажу одну ниточку хищения, а ты уничтожишь моего конкурента… Это когда-то я был не в ладах с законом, а теперь с законом все в порядке, так бывшие подельники ходу не дают. Если не сдрейфил и принимаешь условия — прикрепи лист газеты к оконному стеклу. Я увижу это и найду тебя. Сам меня не ищи — бесполезно.

Закономерен твой вопрос: «А нет ли у тебя потаенной мысли?» Отвечаю: «Есть! Хочу честно «сбацать» свои миллионы. И чтобы ни одна падла не мешала».

Гонорар за мной. Не обижу… Так-то, мент! До встречи».

Вашко сидел, перекидывая пальцем спичечный коробок по столу, и мысленно перебирал тех людей, которые за долгую жизнь проходили через его судьбу, с кем приходилось сталкиваться случайно или по долгу службы, и не мог подобрать одного-единственного, кто мог бы направить ему это послание.

«И ведь главное — все знает про меня. Даже то, что с понедельника я без оружия…» — подумал Вашко и снова подошел к окну.

ГЛАВА 4. МИНИСТЕРСТВО БЕЗОПАСНОСТИ (БЫВШИЙ КГБ). ЛУБЯНКА

Министр департамента, который совсем недавно назывался КГБ, гордился не только огромным кабинетом, но и новенькой генерал-лейтенантской формой. И хотя никто из его предшественников на этом посту не любил и не носил формы, Баранников не мог преодолеть восхищения перед блеском и шитьем погон. Ему, каких-то пятнадцать лет назад простому участковому милиционеру, обслуживавшему десяток домов с дебоширами и пьяницами, наконец-то достался пост, на котором дают такую красивую форму.

И все же ему повезло — не довелись в те мятежные августовские дни оказаться рядом с Ельциным, не совершил бы он тогда головокружительной карьеры: за полгода — три звания, причем два из них генеральские.

Правда, на Лубянке далеко не все с восторгом восприняли его появление здесь. Подумать только, какой-то ничтожный прапорщик-вахтер, пока решался вопрос на уровне президента России, решил не пускать его через проходную. Ну ничего, прапорщика того уж там нет, а сопротивление внутри самого КГБ… черт, совсем забыл — МБ… он как-нибудь да сломит. Кто не захочет подчиниться — пойдет на пенсию, а кто не дотянул — пусть открывают частные сыскные бюро или идут в кооперативы. Скатертью дорожка!

Стрелки часов над дверью сошлись на десяти. В дверь постучали, и в кабинет осторожненько вдвинулся моложавый майор, как и Баранников надевший форму с голубыми погонами и петлицами лишь несколько дней назад. Конечно же, он пришел следом за шефом из милиции. Иголка всегда тянет ниточку…

— Десять ноль-ноль, товарищ генерал-лейтенант. Разрешите запускать?

Министр посмотрел на наручные часы. Время совпадало.

— Давайте, Федоров.

Майор исчез, а в кабинет постепенно один за другим вошло человек восемь или десять. Все в штатском, примерно одного покроя темные пиджаки, и только галстуки и рубашки, похоже, выбирались по вкусу.

— Рассаживайтесь… — коротко бросил министр и, подойдя к окну, задернул штору. — Руководство контрразведки все в сборе? Я еще многих не знаю в лицо… Заодно и познакомимся. — Он сел в кресло. — Итак, нас не так уж и много… Думал, больше. Хочу передать вам слова Бориса Николаевича. Президент Ельцин возлагает на контрразведку большие надежды. Теперь она должна работать по-новому. Так требует демократия…

Речь министра вскоре приобрела монотонный окрас, будто звук жужжащей за стеклом мухи. Сидевшему в самом конце стола, сорокапятилетнему контрразведчику — интересному шатену с серыми глазами и ироничным взглядом, — стало не то чтобы скучновато, а привычно-знакомо. Добрый десяток руководителей разного ранга и в разных учреждениях изъяснялись точно таким же образом. И даже по телевизору рассуждения политиков и экономистов наталкивали на воспоминания о мухах.

Он незаметно толкнул локтем соседа.

— Алексей, что нового по посольству?

Тот, кого звали Алексеем, был примерно такого же возраста, но более склонен к полноте. Услышав вопрос, он взял карандаш и написал на краешке страницы блокнота: «Ничего нового».

— У тебя кто-нибудь работает по пропавшему? — снова зашептал шатен.

«Нет», — ответил с помощью карандаша Алексей.

— А выяснили, кто он? — снова зашептал сероглазый…

— Липнявичус! — голос министра приобрел металлический окрас.

— Я, товарищ генерал-лейтенант! — встал со своего места контрразведчик.

— Вам что, неинтересно, о чем я говорю?

— Никак нет, товарищ генерал-лейтенант, интересно… — Все сидевшие рядом, кто с испугом, кто с улыбкой, смотрели на вытянувшего руки по швам Липня-вичуса.

— Вы эти свои литовские штучки бросьте. Доигрались в своей Балтии — теперь… теперь…

Что «теперь», он так и не сказал, видимо, и сам не знал.

— Садитесь!

Липнявичус послушно сел и тотчас написал в своем блокноте несколько слов и подвинул коллеге. Тот прочитал и кивнул, ответив на послание посланием: «Заходи ко мне, поговорим!»

Любое совещание, даже такое тягучее, как резина, когда-нибудь кончается. Липнявичус молча вышел в коридор, как и все остальные в этом здании узкий и мрачноватый. Дойдя до двери с номером 6045, он без стука вошел в крохотную комнатушку со стандартным набором мебели: стол, стулья, сейфы… Его былой собеседник — Алексей Карелин молча курил, поглядывая в окно и не оборачиваясь к вошедшему.

— Продолжим? — коротко бросил Липнявичус.

Карелин обернулся:

— Ишь как тебя заело… Какой интерес?

Понимаешь, Алексей Петрович, в первый раз сталкиваюсь с подобной ситуацией: американцы не таясь говорят об уходе к нам сотрудника посольства, а у нас тишь да гладь. Наша работа?

— Нет, Иозас. Мы тут ни при чем. Информации очень мало — действительно, по дипломатическим каналам прибыл некто Вил. Роберт Вил… Виза на месяц. С нашими гражданами никаких контактов не имел. По гостям и выставкам не ходил. Маршруты короткие: старое посольство — новое посольство… А потом переполох!

— Тянется за ним какой-нибудь шлейф?

— Нет, совершенно новое лицо…

— Чем занимался не известно?

— Кажется, специалист по строительству.

— Негусто… — Липнявичус достал сигарету и тоже закурил. — Баранников знает?

— Спроси у него. Я ему не докладывал…

— Почему?

— А у него ценное указание Ельцина — все силы на борьбу с хищениями гуманитарной помощи. Стыдоба! Дело дошло до того, что Бундесвер присылает своих солдат, которые развозят по Москве посылки. Уж какая тут контрразведка! Смех сквозь слезы…

Липнявичус направился к выходу из кабинета, взялся за ручку двери.

— Хочешь услышать последнюю новость? — послал ему в спину вопрос Карелин; Иозас обернулся и застыл