— А мы никуда не уйдем! — уперся Харк. — Неужели этот Хозяин леса сунется в город?

— Сунется, — уверенно сказал Лук. — Не сейчас, так ночью. К тому же мы на окраине.

— Я все поняла. — Нега затянула шнуровку платья, схватила одеяло, начала что-то на него бросать. — Я все поняла. Дело во мне. Я сейчас уйду. Вы в опасности. Из-за меня в опасности. Я уйду сейчас.

— Стой! — рявкнул Лук и, когда Нега испуганно замерла, повернулся к Харку: — Ты был у старосты слободки?

— Да, — полез в сумку Харк. — За десять серебряных он был готов не только ярлыки выдавать, даже расцеловать меня. Еле отбрыкался. Вот. Три ярлыка. Все на этот дом. Нега и Хасми записаны как сестры из безродных, ну и я, конечно. Чтобы ярлык получить на зачинного при клане Солнца, не меньше золотого надо заплатить. Но нам и такой сойдет. Всё не рабские отметины, хотя луззи, они и есть луззи. Зато у меня на ярлыке есть отметка, что я оруженосец. То есть могу нести меч. Но не на поясе, а на спине или в поклаже.

— Или два меча, — заметила Хасми.

— Меч у вас будет только один, — отрезал Лук. — Свой я не дам.

— Так мы… — поняла Хасми.

— Уходим в разные стороны, — сказал Лук. — Думаю, что вам лучше идти в сторону Хилана, там сейчас спокойнее должно быть. А то, может быть, и в Зене стоит остаться. Переселитесь в гостиницу в центре, потратите немного монет, зато переждете. А там уж присмотритесь, что творится, или вернетесь в этот домик, или купите лодчонку. Из Харка отличный рыбак получился, а попробовала бы ты, как он коптит сомиков!

— А вы? — нахмурилась Хасми.

— Поведем его прочь от города, — бросил, окидывая комнату взглядом, Лук. — По дороге что-нибудь придумаем. Должен же быть какой-то способ снять эту паутину. Что стоишь, Нега, собирайся быстрее!

Нега ойкнула и забегала по комнате.

— Пойдем сейчас на юг, в сторону Хурная, — сказал Лук. — На тракте южнее Зены есть деревенька, я там как-то лопату покупал. В деревеньке имеется трактир. Не слишком большой, но с народом. Переждем там ночь, а дальше будет видно. И не спорьте. Я не смогу опекать троих.

— Эх! — стиснула зубы Хасми. — Мне бы лук, я бы не нуждалась в опеке!

— Глупости, — не согласился Лук. — Ты же лучше прочих знаешь, что слуги Хозяина леса стрел не боятся.

— А ты знаешь, чего они боятся? — спросила Хасми.

— Ничего, — ответил Лук, рассматривая каменный нож. — Им нечем бояться.

Неладное Лук почувствовал после полудня. Холод постепенно улетучился, солнце палило жарко, мерцало пятном чуть ли не над головой. Нега шагала рядом, и даже принялась понемногу улыбаться, когда стало ясно, что деревеньке давно уже было пора появиться перед глазами. Лук остановился.

— Что? — встревожилась Нега.

— Ты видишь вон тот перелесок? — спросил Лук.

— Да, — прошептала Нега. — Ты сказал, что за ним должна быть деревенька.

— Давно сказал? — Лук медленно оглядывался.

— Да уж часа как два, — испуганно приложила ладонь к губам Нега.

— А до него всего пара лиг, — заметил Лук и сказал ей почти спокойно: — Надо было сразу догадаться. Мы в паутине.

— Я не поняла. — Нега обернулась, обхватила себя за плечи.

— Послушай… — Лук потянул из ножен меч, перехватил удобнее каменный нож, который не выпускал из кулака с тех пор, как вышел из дома. — Птицы замолчали. И холод, который меня преследовал, улетучился как-то быстро. И эта дорога. Мы в паутине, Нега. Он оказался сильнее. Или хитрее. Или я слабый самонадеянный дурак!

Лук закричал и махнул мечом. Тот свистнул в воздухе и воткнулся в траву. Лук развернулся и рубанул мечом что-то, что было у него за спиной. Ничего. Только свист.

— Подожди, — пытаясь сдержать слезы, тихо проговорила Нега. — А если мы побежим? Мы просто шли. Мы медленно шли. Поэтому не дошли. А если мы побежим, то добежим до этого перелеска, а за ним та деревенька и трактир, ведь ты говорил же…

— Нега, — прошептал Лук и попытался шагнуть к ней, потому что ему вдруг показалось, что лицо ее вдруг стало белым, бескровным. Он дернулся, но не смог двинуться с места, словно тысячи нитей удерживали его. — Нега, — повторил Лук, хотя рот его был чем-то забит и смотреть что-то мешало, но он разглядел, что и глаза у Неги странно остановились, они были не живые, мертвые. Глаза у нее были мертвые, остановившиеся. Они не смотрели. Не смотрели на него. Они просто были открыты. И лицо белое. И глаза. И лицо. И голова подрагивала, как будто кто-то тряс ее, подрагивала, но не наклонялась, словно что-то удерживало ее. А потом она дрогнула сильнее, платье на ней затрещало и прорвалось на груди. И оттуда, из разверстой плоти, показались уродливые пальцы с когтями-крюками и потащили за собой рвущуюся на кровавые нити плоть…

— Нож отдай, — раздался тихий, но страшный полуголос-полусвист.

Лук стоял, но стоял не сам. Его держали за руки, за спину серые некуманза, от которых пахло мертвечиной. И такие же некуманза разрывали на траве то, что еще недавно было Негой. Перед Луком стоял Хаппараиджа. Близко, в пяти шагах, и тянул к нему страшную, окровавленную руку с когтями-крюками вместо пальцев и говорил с ним окровавленными губами.

— Нож отдай.

Лук потерял сознание. Когда он открыл глаза, то вновь увидел Хаппараиджу. Только некуманза уже не было за его спиной. И тела Неги не было. В траве белели кости. Птицы пели над головой. Ветер дул. Теплый ветер. Или он казался теплым на фоне того холода, что захлестывал Лука с головы до ног. Пальцы некуманза, которые продолжали держать его, казались вырубленными из камня. Или выкованными из железа. «Синяки будут на руках», — безжизненно подумал Лук.

— Нож отдай, — повторил Хаппараиджа. — Быстро умрешь. Не отдашь — медленно. Будем есть начиная с ног.

«Зачем им нож?» — отчего-то почти равнодушно подумал Лук и чуть изогнулся, скосил глаза вниз. Он был закутан в паутину. Плотно закутан. Меч оставался в ножнах. Нож оставался в руке, но рука была накрепко прикручена к груди. Так прикручена, что нож упирался лезвием в живот. Упирался в живот почти острием, вся рука вместе с ножом была притянута так, что отнять ее от живота не было никакой возможности. Его держали только для того, чтобы он стоял и видел. Видел Хаппараиджу, видел кости. Вымазанный в крови серебряный браслет клана Сурна.

— Нож отдай, — сказал Хаппараиджа и распахнул, сбросил балахон.

Там, под балахоном, Лук увидел отвратительное. Огромные, длинные руки и такие же ноги были аккуратно сложены так, что локти и колени соприкасались где-то в области живота, но за коленями и локтями скрывалось что-то ужасное, черное, нечеловеческое, которое нельзя было даже ненавидеть, как нельзя ненавидеть дикого зверя, который рвет твою плоть, потому что он не человек, а зверь, который всего лишь жрет.

— Нож отдай, — не разгибая ног и рук, сделал шаг вперед Хаппараиджа.