Между нами повисает тишина, и я понимаю, что мы обе думаем об одном и том же. Скучаем по той, кого здесь нет.

 Когда я рассказала остальным о Моргане, они не особо удивились. Даже Артур быстро отошел от услышанного.

– Полагаю, мне следовало этого ожидать. – Он покачал головой. – Ей никогда здесь не нравилось. Может, теперь она будет счастлива.

 Я не сказала ему о том, что в моих видениях Моргана никогда не обретала счастья.

 Но теперь здесь только мы с Гвен, и я не могу перестать вспоминать слова Морганы.

 «Я нашла свой предел, Элейн. Где же твой?»

 А где граница Гвен? Интересно.

– Гвен? – спрашиваю я куда мягче, чем планировала. Имя ее звучит так тихо, словно разобьется, едва сорвавшись с губ.

 Она поднимает на меня взгляд – судя по всему, она все еще пытается избавиться от усталости.

– Хм-м-м?

– Ты скучаешь по Лионессу? – спрашиваю я.

 Гвен откидывается на стуле и задумывается.

– Конечно, – отвечает она наконец. – И довольно сильно. Не знаю почему. Я ведь всю жизнь провела на Авалоне… и мне стоило бы скучать по нему. Но нет. Когда я покинула Лионесс… с меня словно содрали шкуру. И ощущение это так и не исчезло.

– Тогда почему ты здесь? Потому что любовь к Артуру сильнее?

 Она хмурится.

– Может, и так. Отчасти. – Она качает головой. – Я сделала свой выбор, Элейн. И если ты спрашиваешь, сожалею ли я о нем, как Моргана, то нет. Это не так. Какой смысл сожалеть о том, что уже сделано? Никому от этого не легче.

 Я верю ей, но и мне от этого не легче. Гвен в самом деле так считает: она видит много возможностей в своем будущем. Но это иллюзия. Иллюзия, к которой я подтолкнула ее сама. Убедила ее в этом.

 «Я нашла свой предел. Где же твой?»

 Церемония проходит у реки, там, где мы с мамой играли в детстве. Обычно свадьбы проводят под крышей, но отец не стал возражать, когда я попросила его об этом. Думаю, он тоже чувствует здесь присутствие матери.

 Церемония проходит по шалотским традициям: отец ведет меня по тропе из лилий, Гвен следует чуть позади. Ланселот идет по другой дороге, параллельно реке, за Артуром. В его улыбке нет боли – рана давно закрылась. Он не отводит от меня взгляда, и на мгновение передо мной предстает не дюжина разных путей, а один, сияющий и верный, который приведет нас к счастливой старости, к дому вдали от двора, откуда будет слышно море, к совместным ночам. Я вижу счастье и знаю: я готова сделать все, чтобы не сойти с пути.

 «Каков твой предел, Элейн?»

 Стараюсь не думать о словах Морганы, но мне это плохо удается. Мы встречаемся у реки, перед глазами моей семьи и рыцарей Ланселота, и отец вкладывает мою руку в его и накрывает их своими ладонями. Он держится за меня так, словно никогда не отпустит, и я тоже сжимаю пальцы.

 Артур отходит от Ланселота и встает почти между нами. Он – принц Альбиона, и потому в его власти заключать союзы. Отец попросил его это сделать. Артур должен произнести много высокопарных слов о традициях и браке, и долге, и доме, но еще до того, как он открывает рот, я знаю, что он сильно отклонится от курса.

 Артур прокашливается, ухмыляется, а потом обращается к друзьям и семье.

– Я совру, если скажу, что Элейн и Ланселот полюбили друг друга с первого взгляда, – произносит он. – Нет, в самом начале они совсем не сошлись характерами. Они спорили, оскорбляли друг друга и постоянно дрались. С ума меня сводили.

 Я сжимаю губы и еле сдерживаю смех. Ланселот неодобрительно косится на Артура.

– В самом деле… у Элейн такое хорошее воспитание, сэр, – добавляет Артур, переводя взгляд на моего отца. – Но однажды она назвала вот этого мужчину позолоченной задницей с самомнением размером с солнце.

 Ланселот фыркает и сжимает мою ладонь.

– В свою защиту скажу, что он это заслужил, – подаю голос я.

– Еще как заслужил, – улыбается Артур. – Но все же. Я не удивлен, что стою сейчас здесь, на празднике, где мы чествуем любовь, которой они так дорожили и которую взращивали. Они всегда бросали друг другу вызов и благодаря этому стали лучшими версиями себя. Я благодарен судьбе за то, что знаю их. И еще больше – за то, что они отыскали друг друга. И потому в дополнение к земле и новым титулам я хочу предложить вам еще один.

– Артур! – охаю я.

– Да, знаю, это так не работает. Принц не может наградить титулом. Но я все равно это сделаю, и никто не сумеет меня остановить, хотя можете попробовать – но с этим мы завтра разберемся. Сегодня же я назову вас не только мужем и женой, но и именем, которое вы передадите своим детям и детям их детей. Я нарекаю вас сэром Ланселотом и леди Элейн Озерными, в честь озера и Авалона, места, которое свело вас – и всех нас – вместе.

 Ланселот неверяще смотрит на Артура.

– Спасибо! – наконец выпаливает он.

 Артур улыбается.

– Ну что ж, продолжайте. Целуй невесту, пока я не передумал.

 Это пустая угроза, но Ланселот не теряет ни секунды: притягивает меня к себе и соединяет наши губы, наши жизни и наше будущее.

 В палатке будет просторно: там окажутся одна тонкая лежанка, сменная одежда, кожаная сумка, знакомый меч и щит. И там будет он – сидеть на лежанке и смотреть на меня так, словно я – оживший сон. И не то чтобы очень приятный.

 Пройдет вечность, а мы с Ланселотом продолжим смотреть друг на друга. Там, в залитой тусклым светом палатке, мы легко притворимся, что последних лет не было. Я смогу представить, словно ему снова двадцать пять и он не изменился с тех пор, как мы стояли у реки и обещали себя друг другу. Тогда он изголодался по миру, которого не понимал. А на тот момент он им пресытится. Ланселот устанет.

 Я тоже буду уставшей – не знаю, от того ли, что буду просто стоять рядом, или еще почему. Я буду ждать прилива гнева… или хотя бы скорби. Но на самом деле почувствую себя бесконечно старой.

 Он молча поднимет кожаную фляжку, снимет крышку и сделает глоток, а потом предложит ее мне. Я не протяну руки, и он нахмурится.

– Ты же все еще можешь пить? – спросит он и тут же отведет взгляд, смущенный.

– Не знаю, подействует