не раз приходили за советом те, кто пугался собственных снов и видений. Они принимали эти сны за симптомы душевной болезни, быть может, за предвестников безумия, но на самом деле это были «сны, ниспосланные Богом» (somnia a Deo missa), подлинные и искренние религиозные переживания, посетившие неподготовленный, невежественный и глубоко предвзятый разум. Сегодня в этом отношении выбор невелик: все необычное может быть только патологией, ибо не реальность, а абстракция «среднестатистического» признается истиной в последней инстанции. Всякое чувство ценности подавляется в интересах узкого мышления и предвзятости. Неудивительно поэтому, что после встречи с НЛО наша пациентка очнулась в больнице с обожженным лицом. Сегодня это вполне обыденно.

643 Второй сон отличается от первого тем, что в нем раскрывается внутреннее отношение сновидицы к НЛО. «Тарелка» ее как бы помечает, не просто устремляет на нее «испытующий взгляд», но облучает магическим жаром (это отражение ее собственной внутренней аффективности). Огонь – символический аналог очень сильной эмоции или аффекта; в данном случае эмоция приходит совершенно неожиданно. Несмотря на свой понятный страх перед НЛО, сновидица не убегает, как если бы «тарелка» была полностью безвредна; но затем осознает, что аппарат способен излучать смертельный жар (такие утверждения часто встречаются в литературе об НЛО). Этот жар есть, повторюсь, проекция ее собственной нереализованной эмоции – чувства, которое усилилось до физического эффекта, но остается неузнанным. Даже лицо сновидицы изменилось (получило ожог). Вспоминается не только изменившееся лицо Моисея, но и лицо брата Клауса после ужасающего видения Бога[393]. Перед нами свидетельство «неизгладимого» опыта, следы которого зримы для окружающих, поскольку этот опыт привел к явному изменению личности. Психологически, конечно, такое событие предвещает лишь потенциальное изменение, которое сначала должно быть воспринято и усвоено сознанием. Вот почему брат Клаус считал необходимым тратить многие годы на утомительные исследования и размышления, пока не преуспел в постижении своего ужасающего видения как явления Святой Троицы, что вполне соответствовало духу того времени. Так он преобразил опыт в целостное сознательное содержание, которое было для него интеллектуально и нравственно обязательным. Эту работу еще предстоит проделать нашей сновидице, заодно, может быть, со всеми теми, кто видит НЛО, грезит о них во сне или распространяет связанные с ними слухи.

644 Символы божественности совпадают с символами самости: с одной стороны, мы видим психологический опыт, обозначающий психическую целостность, а с другой – выражение представления о Боге. Речь не идет о том, чтобы наделить оба явления метафизическим тождеством; налицо эмпирическое тождество их образов, которые, как показывает наш сон, исходят из человеческой психики. Каковы метафизические условия подобия образов – этот вопрос, как и все трансцендентное, находится за пределами человеческого познания.

645 Мотив обособленного «глаза Божия», который бессознательное предлагает в качестве толкования НЛО, обнаруживается уже в древнеегипетской мифологии: это «око Гора», и Бог с помощью этого ока исцелил частично ослепленного злым Сетом своего отца Осириса. Отделенный от тела глаз Бога также появляется в христианской иконографии.

646 Раз мы имеем дело с продуктами коллективного бессознательного, все образы безошибочно мифологического свойства должны рассматриваться в их символическом контексте. Это врожденный, если угодно, язык психики и ее структуры; что касается их основной формы, они ни в коем случае не являются индивидуальными приобретениями. Несмотря на свою выдающуюся способность к обучению и осознанию, человеческая психика природна, подобно психике животных, и опирается на врожденные влечения, которые порождают собственные специфические формы и тем самым формируют наследственность вида. Воля, намерение и все личностные различия приобретаются позднее, они обязаны своим существованием сознанию, освободившемуся от простейшей инстинктивности. Когда рассматриваются архетипические образования, личностные попытки объяснения вводят в заблуждение. С другой стороны, метод сравнительной символики не только плодотворен с научной точки зрения, но и делает возможным более глубокое практическое понимание. Символический, или «умножающий» подход приносит результат, который на первый взгляд выглядит обратным переводом явлений на первобытный язык. Именно так и было бы, будь понимание посредством бессознательного чисто интеллектуальным упражнением, не задействуй оно все наши способности. Коротко говоря, архетип, помимо формального способа проявления, обладает нуминозностью, чувственной ценностью, крайне полезной на практике. Эту ценность допустимо не осознавать, поскольку она подвержена искусственному вытеснению; но такое вытеснение влечет за собой невротические последствия, поскольку вытесненное продолжает существовать – оно находит выражение где-то еще, в каком-либо неподходящем месте.

647 Как очень ясно показывает наш сон, НЛО приходят из бессознательного, которое неизменно выражает себя в нуминозных идеях и образах. Именно они дают странному явлению то истолкование, из-за которого оно представляется значимым, – не просто потому, что пробуждают смутные исторические воспоминания, связанные с открытиями сравнительной психологии, но и потому, что отражают ход реальных аффективных процессов.

648 Сегодня, как никогда раньше, люди уделяют небу немалое внимание по технологическим, так сказать, причинам. В особенности это верно для летчиков, поле зрения которых занято, с одной стороны, сложной аппаратурой управления перед ними, а с другой – пустой безбрежностью космического пространства (kosmischen Raumes). Сознание летчиков односторонне сосредоточивается на подробностях, требующих самого внимательного наблюдения, а бессознательное между тем стремится исподволь заполнить безграничную пустоту пространства. Подготовка и здравый смысл пилотов не позволяют видеть воочию все то, что могло бы подняться изнутри и стать зримым, чтобы компенсировать пустоту и одиночество полета высоко над землей. Такая ситуация создает идеальные условия для спонтанных психических явлений, как известно каждому, кто достаточно долго прожил в уединении, в тишине и пустоте пустынь, морских побережий, гор или первобытных лесов. Рационализм и скука, по сути, являются продуктами чрезмерного стремления к развлечениям, столь характерного для городского населения. Горожанин ищет искусственных ощущений, чтобы избежать скуки; отшельник их не ищет, а терзается ими против своей воли.

649 Мы знаем из жизни аскетов и отшельников, что у них, вольно или невольно, без всякой помощи сознания, для восполнения биологических потребностей возникали спонтанные психические явления – нуминозные фантазийные образы, видения и галлюцинации, которые оценивались либо положительно, либо отрицательно. Позитивные по оценке образы из области бессознательного воспринимались как духовные, а прочие, очевидно инстинктивные и слишком хорошо знакомые, сулили мир удовольствий, с блюдами еды и кувшинами питья, утоляющими голод, с соблазнительными и порочными существами, покорными зову низменной страсти, с богатством и мирской властью вместо бедности и ничтожности, с суетливой толпой, шумом и музыкой, оживляющими невыносимую тишину одиночества. Конечно, сами собой напрашиваются здесь рассуждения об образах, вызванных вытесненными желаниями и проекциями фантазий, но они не объясняют позитивно оцениваемых видений – ведь те соответствуют не вытесненным, а полностью осознаваемым желаниям, так что о проекциях говорить не приходится. Психическое содержание может проявиться в