горшках и несколько книг. Я почти ничего не читал за пределами школьной и университетской программы, но выбрал несколько научно-фантастических романов. И когда я увидел в книжном магазине «Имморалиста» Андре Жида, то купил его тоже. Также я приобрел несколько новых предметов одежды. Лина дала мне контакты прачечной со службой доставки.

Голые стены и холодная атмосфера квартиры меня нисколько не смущали. Я хотел сохранить ее именно такой. Без характера. Пусть я решил остаться в Лондоне, но мне не хотелось превращать эту квартиру в свое постоянное гнездышко. Чем временнее и непривлекательнее она будет казаться Лине, тем лучше. Я старался сделать свое жилье максимально непохожим на дом Лины. Если ее жилище было дворцом наслаждений, то мое – монашеской кельей, и я надеялся, что это ускорит ход вещей в нужном мне направлении.

Что касается наших отношений, все шло просто прекрасно. Лина приходила ко мне дважды в день – во время обеденного перерыва и вечером после работы. Изобретательность наших игр не страдала от унылых декораций. Не было конца тем удовольствиям, которые мы доставляли друг другу. Когда в моей комнате находилась Лина, я не обращал внимания на ее интерьер. Однако после ее ухода я оставался один и чувствовал себя в своей квартире как в тюрьме.

– Оставь мне немного «особой смеси», – попросил я ее как-то раз.

– Зачем?

– Мне скучно, когда тебя нет рядом.

– Нет, – ответила она. – Мы принимаем его только вместе.

– Почему?

– Так лучше. Главное – умеренность. Я же тебе говорила.

– Это героин, да?

– Я же сказала, он не вызывает привыкания.

– Да? Как я понимаю, это какой-то из опиатов.

– Опиаты вызывают привыкание, ведь так? – сказала Лина. – В привыкании нет ничего хорошего. Но это не важно. Я не знаю, что в нем. Секретная формула. Как у «Кока-Колы».

– Тебе дал его Нордхэген? – Она не ответила. – Надеюсь, ты узнаешь формулу до того, как у него откажет печень.

Лина улыбнулась.

Спустя неделю в этой квартире я был сам не свой. По утрам я изнывал от нетерпения, осознавая, что Лина находится в офисе за стеной, всего лишь в нескольких метрах от меня. Обеденные перерывы были прекрасны, но слишком коротки. Конечно, мы не обедали. Когда она возвращалась на работу, я заставлял себя выйти на улицу, чтобы погулять или занять остаток длинного рабочего дня чем-нибудь еще. Я понимал, что Нордхэген занят, но все же странно, что он еще со мной не связался. Наблюдал, как приезжают и уезжают дорогие машины: с каждым днем их становилось все меньше, но Нордхэгена я так и не увидел. Возможно, после обеда он проводил операции в больнице и уезжал туда, когда меня не было дома. Это единственное логичное объяснение его отсутствия, если, конечно, он был в состоянии оперировать. Но однажды я целый день провел у окна – и так его и не увидел. Вечером восьмого дня я собирался спросить о нем у Лины, но, как выяснилось, в этом не было необходимости.

– Роджер хочет встретиться с нами позже.

– Хорошо. Когда?

– Позже. Мы можем провести немного времени вдвоем.

Мы приняли немного ТГК[24] – не в первый раз. Этот наркотик мне нравился, потому что, в отличие от «особой смеси», не стирал из моего сознания Лину. Наш секс был медленным и долгим, восхитительным и томным. Даже когда я был в ней и чувствовал прикосновение ее шелковых трусиков, мне казалось, что я могу задержаться на вершине оргазма до тех пор, пока будет невозможно понять, где заканчивается моя кожа и начинается ее. Мы растворялись друг в друге, словно радуга в небе.

Мы пошли перекусить, а потом по настоянию Лины пропустили пару стаканчиков в пабе. Я пытался протестовать. В чудесной же форме я буду на встрече с Нордхэгеном – расслабленный из-за секса и ТГК, заторможенный из-за еды, а теперь еще и пьяный!

– Все в порядке, – сказала Лина. – Так даже лучше. Кстати, прими вот это.

Она незаметно дала мне таблетку.

– А это что?

– Так будет легче, поверь мне.

– Во что вы меня хотите втянуть? – спросил я полушутя, но так и не приняв таблетку. – Какими проектами вы занимаетесь?

– Только один из них имеет значение.

– Какой?

– Смотри, я тоже приму таблетку. – Лина быстро положила ее в рот и запила глотком вина. – Теперь твоя очередь.

– Ладно-ладно. – Я проглотил таблетку. – Теперь расскажи мне о проекте. Я жду ответов неделю, но мне кажется, что прошли месяцы.

– Могу лишь сказать, что в начале происходящее может немного шокировать. Будет неприятно, Том, но тебе придется с этим смириться. Назад дороги нет.

– Меня уже ничего не шокирует, – уверено сказал я. – Я как серфингист, прыгаю с одной волны на другую.

– Это тебе сегодня и предстоит.

– А зачем таблетка?

– Небольшой балласт, чтобы помочь тебе сохранить равновесие.

– А я могу его потерять?

– Возможно, – сказала Лина. – Но я хочу сказать тебе кое-что еще. Запомни, я пройду с тобой весь этот путь. Не важно, чем тебе покажется то, что ты увидишь, знай, это еще один шаг на пути к нашему совместному будущему.

Она произнесла это тихо и со всей серьезностью. По моему телу пробежала дрожь. Я понял, что меня ожидает нечто более ужасное, чем то, что произошло на чердаке ее дома.

– Еще один шаг на пути к нашему совместному будущему, – сказал я. – Ты имеешь в виду нас двоих?

– Да.

Это все, что мне требовалось услышать. Будущее для нас двоих. Меня и Лины. Не троих. Даже если речь идет о проекте Нордхэгена.

– Я все еще здесь, – сказал я. – Назад дороги нет. Лина улыбнулась и положила голову мне на плечо. – Все будет хорошо, – сказала она. – Вот увидишь. Я не сомневался. Если она готова проделать весь путь со мной, мне все равно, что это за путь. Даже если бы она хотела, чтобы я вместе с ней принял участие в двойном ритуальном самоубийстве, я не смог бы ей отказать. Это вовсе не дешевая бравада, а лишь осознание того факта, что Лина стала единственным якорем в моей жизни.

Нордхэген ожидал нас у себя в библиотеке. Полки вдоль стен были заставлены книгами, но, судя по обилию пыли, пользовались ими редко. Не считая нескольких стульев вокруг кофейного столика, единственной мебелью в комнате были большой барный шкаф в углу, письменный стол в глубине и небольшой столик с шахматной доской, на котором стояла лампа и лежал блокнот с шахматными комбинациями. Присмотревшись, я увидел, что на фигурах тоже лежит слой