Отвод частей и соединений производился только в ночное время и под прикрытием сильных арьергардов. Но выйти своевременно в назначенные районы войска не смогли. К 7 июля 1942 года сильно ослабленная в боях 21-я армия под натиском врага отошла за Дон, и в составе 63-й, 76-й и 124-й стрелковых дивизий сосредоточилась в районе Бутурлиновки.

В ночь на 7 июля 1942 года немецкие войска начали новое наступление. Над Юго-Западным фронтом возникла реальная угроза окружения, части 21-й, 28-й и 38-й армий начали отступать. Отход происходил в крайне тяжелых условиях. Сказывалась нехватка боеприпасов и горючего. Штабы армий часто теряли управление войсками. В результате четырехдневных отступательных боев значительная часть советских войск смогла отойти на восток и юго-восток и избежать окружения.

К этому времени сложилась трагическая ситуация. Под ударами немецких войск Юго-Западный фронт был практически разгромлен. Противнику удалось расчленить его на отдельные группировки, которые самостоятельно прорывались на восток. 12 июля 1942 года директивой Ставки ВГК Юго-Западный фронт был расформирован, вместо него создавался новый Сталинградский фронт. 21-я армия была включена в состав нового фронта.

В середине июля 1942 года генерал-майор Гордов получает приказ принять под свое командование 64-ю армию. Перед ней была поставлена задача: после сосредоточения главных сил армии в ночь на 19 июля занять и прочно оборонять рубеж Верхне-Осиновский — Сысойкин — Пристеновский и далее по восточному берегу Дона. На рубеж реки Цимла было приказано выслать сильные передовые отряды для установления соприкосновения с противником.

Маршал и дважды Герой Советского Союза В.И. Чуйков вспоминает: «Вечером 19 июля в штаб 64-й армии, который находился в хуторе Ильмень-Чирский, прибыл генерал В.Н. Гордов с предписанием вступить в командование 64-й армией. Я оставался его заместителем. Это был седеющий генерал-майор с усталыми серыми глазами.

Ознакомившись с моими решениями, Гордов, не внеся ни одной серьезной поправки относительно расположения первого эшелона, утвердил их и приказал все выполнять. Что касается второго эшелона армии, то здесь командующий внес существенные изменения. Он приказал поставить 112-ю стрелковую дивизию не на стык 62-й и 64-й армий, а растянуть на внешнем, сталинградском оборонительном рубеже по реке Мышковка от хутора Логовского до Громославки; 66-я морская стрелковая бригада, 137-я танковая бригада и полк курсантов военных училищ выводились на рубеж реки Аксай, то есть на левый фланг армии.

Этим решением генерал Гордов задерживал все резервы армии на восточном берегу Дона, и создаваемая западнее Дона оборона 64-й армии оставалась без второго эшелона и без резерва»{3}.

Части и соединения 64-й армии только начали выдвигаться на рубежи обороны, а ее армейские тылы и снабженческие органы все еще находились в эшелонах, растянутых от Тулы до Сталинграда. Даже дивизионные запасы были выгружены распыленно по многим станциям между Волгой и Доном и на волжских пристанях. Генерал-майору Гордову предстояло провести в кратчайший срок большую работу по приведению армии в боевой порядок. Но сделать он этого не успел. 21 июля 1942 года его срочно вызвали в Москву, где на самом высоком уровне решался вопрос о назначении нового командующего на Сталинградский фронт.

Бывший первый секретарь ЦК КПСС Н.С. Хрущев вспоминает беседу со Сталиным по этому поводу: «... в 1942 г. я сказал ему: "Товарищ Сталин, я могу назвать кандидатов только из числа тех людей, которые командовали войсками на нашем направлении. Других я не знаю. Поэтому командующего на Сталинградский фронт должны назвать вы. Вы больше людей знаете, у вас шире горизонт". — "Да что вы? Что вы? Я уже сказал вам про Еременко. Очень хорошим был бы там командующим Власов, но Власова я сейчас не могу дать, он с войсками в окружении. Если бы можно было его оттуда отозвать, я бы утвердил Власова. Но Власова нет. Называйте вы сами, кого хотите!" Крепился я, крепился, но был поставлен в такие условия, что не мог выйти из помещения, пока не назову командующего войсками Сталинградского фронта. Говорю: "Из людей нашего фронта я назвал бы Гордова, даже при всех его недостатках (недостаток его заключался в грубости. Он дрался с людьми). Сам, — продолжаю, — очень щупленький человечек, но бьет своих офицеров. Однако военное дело он понимает. Поэтому я бы назвал его".

В то время он командовал 21-й армией и был в нашем распоряжении. Я уже знал его поближе по участку фронта, который он занимал на Донце. Членом Военного совета у него был Сердюк. Я от Сердюка имел характеристику на Гордова — и хорошую, и плохую. Хорошую — в смысле знания дела, его энергии и храбрости; плохую — насчет его грубости вплоть до избиения людей. Это, правда, в то время считалось в какой-то степени положительной чертой командира. Сам Сталин, когда ему докладывал о чем-либо какой-нибудь командир, часто приговаривал: "А вы ему морду набили? Морду ему набить, морду!" Одним словом, набить морду подчиненному тогда считалось геройством. И били!..

А пока что, одним словом, я назвал Сталину Гордова. Сталин говорит: "Хорошо, утвердим Гордова". Тут же, как обычно, сидел Молотов. Сталин и говорит ему: "Бери блокнот, карандаш и пиши приказ о назначении Гордова"»{4}.

22 июля 1942 года В.Н. Гордову было присвоено воинское звание «генерал-лейтенант». В тот же день приказом Ставки Верховного Главнокомандования № 0035 он назначался командующим войсками Сталинградского фронта.

На следующий день 6-я немецкая армия, получившая дополнительные подкрепления, перешла в наступление. Боевые действия начались за главную полосу обороны 62-й и 64-й армий. Немецкие части пытались охватывающими ударами по флангам советских войск в большой излучине Дона окружить их, выйти в район Калача и с запада прорваться к Сталинграду. Н.С. Хрущев, назначенный в то время членом Военного совета Сталинградского фронта, вспоминает: «Противник стал подтягивать войска к Сталинграду, и наши армии вошли с ним в соприкосновение. Было это в июле, жарища стояла жуткая. Поехали мы с Гордовым в 62-ю армию, к Колпакчи. Докладывает он нам о положении дел, как вдруг слышим стрельбу. Эти артиллерийские выстрелы были для нас неожиданностью. Мы выскочили из дома, смотрим: наши танки отходят как раз в нашем направлении и ведут огонь, и по ним тоже стреляют. Одним словом, непонятная какая-то картина. Что же творится на фронте? Командующий армией Колпакчи нам ничего тревожного не докладывал, и вдруг неожиданно противник подошел к расположению штаба армии? Вышли мы с Гордовым. Там лежала копна сена. Небольшая, но все-таки возвышенность. Забрались на нее и стали смотреть в бинокли, что случилось? Ничего нельзя было понять.

Оказалось, что противник прорвался и начал теснить нас. Немцы форсировали Чир, южнее заняли Цимлянскую и стали непосредственно угрожать нам. Произошло что-то невероятное на Южном фронте. Сведений оттуда мы не получали и поэтому не знали, что там делается, к югу от нас. Потом уже узнали, что катастрофа разразилась в значительно большем масштабе, чем можно было предположить. Не только наш Юго-Западный фронт был разгромлен, но и Южный фронт был врагом смят»{5}.

В результате кровопролитных боев войскам Сталинградского фронта под руководством генерал-лейтенанта Гордова удалось на некоторое время остановить немецкие части на подступах к Сталинграду. Но руководство страны было недовольно его действиями. Именно в этот период Сталин, раздраженный донесениями со Сталинградского фронта, приказал передать генералу Гордову: «Я поражен вашей близорукостью и растерянностью. Сил у вас много, а справиться с положением не хватает у вас хребта. Жду от вас сообщений о ликвидации тревожного положения на вашем фронте»{6}.