Ряд масштабных общественных исследований в США продемонстрировал, что даже в мирное время люди подвергаются насилию гораздо чаще и страдают от его последствий гораздо сильнее, чем кому-либо хотелось бы верить[637]. Долговременные последствия свойственного нашему обществу социального насилия лишь начинают получать должную оценку[638].

Например, одна команда ученых провела масштабное долгосрочное исследование, отслеживая судьбу группы девочек, пострадавших от доказанных случаев сексуального насилия, по мере того как эти девочки становились подростками, а затем взрослыми. Это исследование, которое длится уже десятый год, с прежде недостижимой степенью научной строгости, демонстрирует глубинное воздействие детской травмы на развитие личности[639]. Такие работы добавляют веса огромному на сегодняшний день объему данных, свидетельствующих о том, в какую цену нам обходится насилие.

Как и было предсказано, изучение психологической травмы осталось темой крайне противоречивой. Многие клиницисты, исследователи и политические консультанты, работающие с травмированными людьми, подверглись яростной критике. Однако, вопреки массированному наступлению, эта сфера пока энергично сопротивляется попыткам заставить ее «исчезнуть». Напротив, за последние пять лет научные исследования в области травматического стресса стали более зрелыми, а их количество заметно возросло. Фундаментальный вопрос о существовании ПТСР больше не подлежит обсуждению[640]. С определением основных очертаний этой сферы эра первопроходцев завершилась, и исследования стали одновременно и более изощренными технически, и в некоторых аспектах более обыденными. Новое поколение работ, изучающих психологичскую травму, расширяет масштаб и увеличивает точность понимания влияния травмирующих событий.

Один из самых волнующих прорывов на этом поприще совершился в результате высокотехнологичных лабораторных исследований биологических аспектов ПТСР. Стало ясно, что воздействие травмы может вызывать долговременные изменения в эндокринной, автономной (вегетативной) и центральной нервной системах[641]. Новые исследования описывают сложные изменения в регулировании гормонов стресса[642], в функциях и даже структуре определенных областей головного мозга. Особенно значительные отклонения от нормы были обнаружены в миндалине и гиппокампе – структурах мозга, которые ответственны за связь между страхом и памятью[643].

Биологические, клинические и социальные исследования продолжались, чтобы сойтись в одной точке – удивительном феномене диссоциации. Стало ясно, что, как сто лет назад заметил Жане, диссоциация занимает центральное место в травматических стрессовых расстройствах. Исследования пострадавших в результате катастроф, террористических атак и боевых действий показали, что люди, входящие в диссоциативное состояние в момент травмирующего события, впоследствии оказываются в числе тех, у кого с наибольшей вероятностью развивается длительное ПТСР[644]. Прежде многие клиницисты, в том числе и я, рассматривали способность отключать сознание от тела как милосердный природный защитный механизм, как творческий и адаптивный способ психологической борьбы против всепоглощающего ужаса. Теперь же все идет к тому, что этот весьма оптимистичный взгляд на диссоциацию придется пересмотреть.