– Тогда он с ума сошел. Все, что ему надо было сделать, это присоединиться ко мне тут и ждать, пока оно само к нам придет.

– Это было совсем рядом с пещерой, – дрожащим голосом сообщил я, – прямо за валунами. Он не хотел рисковать. Оно было очень близко, сэр, и доктора уже слишком долго нет. Я боюсь…

– Ты боишься? – переспросил он. – Боишься?

Он покинул свой насест, медленно подошел и встал передо мной.

– Ты боишься? – спросил он еще раз. Его серые глаза холодно сияли в свете костра, а лицо было необычно серьезно.

– Можно мы пойдем поищем его, пожалуйста? – прохныкал я. В груди у меня знакомо стиснуло: силой, что могла бы разломить мир надвое, и голосом доктора в Адене, произносящим: «Мы должны быть незаменимы друг для друга».

– Что ж, само собой. Пойдем вместе, Уилл. Задавим числом, ага?

Он расплылся в своей обычной ухмылке, переложил винтовку на сгиб руки и добродушно похлопал меня по голове, как дядюшка – любимого племянника.

– Не надо бояться, – сказал он.

Я поднял глаза – Oculus Dei, так называл их Кернс – и посмотрел прямо в его собственные, и он узнал свои глаза в моих, но слишком поздно, и прежде, чем он успел вскинуть ружье или отшатнуться, длинный нож Аваале со свистом взлетел и погрузился ему в шею.

Кернс осел на колени, широко раскрыв глаза от удивления, и начал было поднимать винтовку. Я пинком вышиб ее у него из рук. Он вскинул руки к фонтанирующей кровью ране в шее – кровь пульсировала в такт его угасающему сердцу – и рухнул навзничь, протягивая ко мне окровавленные пальцы, но я был слишком далеко. Ему было меня не достать.

Я подошел к винтовке, поднял ее, принес обратно – туда, где лежало тело – и запихал ее под труп. Затем я поднял правую руку Кернса, пропустил палец через пусковую скобу и отступил осмотреть дело рук своих.

«Нет никаких чудовищ. Есть только люди».

Я подобрал нож и побежал за доктором.

– Расскажи мне еще раз, – велел Уортроп.

Я рассказал – без колебаний, глядя все так же твердо. Кернс в самом деле почуял неладное и не оставил мне выбора, кроме как защищаться.

– Он собирался застрелить тебя в упор, – с сомнением протянул монстролог. – Из «винчестера».

– Да, доктор. Он прицелился прямо мне в грудь и сказал, что ему жаль, но выбора у него нет.

– Как у тебя. Выбора нет.

– Да, сэр.

– И ты зарезал его в шею. Пока он целил тебе в грудь из винтовки.

– Да, сэр.

– И как тебе это удалось? Подобраться достаточно близко, минуя разделяющий вас ствол «винчестера»? – Он явно с трудом мог себе это вообразить.

– Я выбил ствол левой рукой и ударил правой.

– Ты его выбил?

– Я имею в виду отбил в сторону. Он так его и не отпустил.

– И все это время он не замечал, что у тебя нож?

– Я прятал нож за спиной.

– Итак, когда он вскинул винтовку, чтобы тебя застрелить, – медленно проговорил он, – ты выдернул правую руку из-за спины, сбил винтовку в сторону левой и в то же мгновение выхватил нож другой рукой и замахнулся им, чтобы зарезать его ударом в шею?

– Да.

– Да?

– Да, сэр.

Он задумчиво почесал себя под подбородком.

– Это ты быстро сообразил.

– Да, сэр. Я имею в виду, спасибо, сэр.

– А рефлексы еще быстрее. Ты должен как-нибудь мне продемонстрировать.

– Мне пришлось его убить, доктор Уортроп.

– Хм-м. Да. Полагаю, что так. Самосохранение – твое неотъемлемое право.

– Мне пришлось, – настаивал я. – Ради нас обоих.

– Мне больше нравился тот план, когда ты заманивал его вниз, на тропу, чтобы я мог треснуть его по голове.

– Я это не планировал. Оно просто… так вышло.

– Разве я сказал, что ты это спланировал, Уилл Генри? Тогда это был бы совсем другой коленкор. Это не то же самое, что случилось в Адене. Убивать Джона Кернса не было необходимости.

– Но что он умер, это, однако, к лучшему.

Он поморщился, пристально посмотрел мне в глаза, и даже тогда я не отвел взгляда.

– Как так, Уилл Генри?

– Если бы мы просто бросили его тут, он бы мог как-то выбраться с острова. Я думаю, что как-то выбрался бы, потому что он… он Джон Кернс.

– И? Какое это имеет значение, если мы сами выберемся?

– Имеет, сэр, потому что вы все равно были бы для него угрозой. Вы слишком много знаете и слишком много видели.

Между нами воцарилось молчание. Он поглядел на меня, и я поглядел на него в ответ, и звезды медленно истаивали с неба.

– Думаю, это к нам обоим относится, Уилл, – сказал он, нарушив тишину – но не то, что лежало в ней между нами.

В десятом часу нашего последнего дня на Кровавом Острове исполинские объятия гор разомкнулись, и мы увидели равнину, простиравшуюся до самого моря. День был ясный, жаркий и почти безветренный, и я заметил нескольких великолепно окрашенных ящериц, греющихся на солнышке на камнях. Бабочка порхнула мимо на переливчатых синих крылышках. Монстролог показал на нее и заявил:

– Ты только посмотри на нее. На мили вокруг ни одного цветка. Она наверняка заблудилась.

Массивный силуэт появился внизу под нами – меж двух валунов, отмечавших конец тропы. Сперва мое сердце подпрыгнуло от радости. Это, должно быть, Аваале, подумал я. Я ускорил шаг; монстролог схватил меня за плечо и оттащил назад. Мы стояли и смотрели, как исполинское нечто мучительно шаркает к нам. Лохмотья свисали с его массивного костяка. Босые ступни были изорваны острыми камнями и оставляли на пути кровавые следы. Челюсть отвисла; глаза были черны и не моргали; крупные кисти рук покрывала корка запекшейся крови. Длинный рог торчал из широкого лба. Мы нашли Минотавра.

Я вскинул винтовку Кернса. За моей спиной монстролог издал негромкий протестующий возглас, вытянул руку и заставил меня опустить ствол.

Дитя Тифея вскинуло тяжелую голову, и его рот скривился в рыке мучительной ярости. Слюна-пуидресер с крапинками крови блестела на утреннем солнце. Шатаясь, оно двинулось к нам, слишком слабое, чтобы бежать, и оступилось. Оно упало. Судорогой могучих плеч чудовище оттолкнулось от каменистой почвы. Слезы из пуидресера лились по его иссохшему лицу, свет пронзал полупрозрачную плоть, и я ясно видел сквозь нее до самых его костей. Чудище встало, покачнулось, упало снова. Голова откинулась назад; черные глаза встретили безоблачное небо и изошли слезами.