Калькуляция американских атлантистов: учитывая неизбежную грядущую американскую вовлеченность в азиатские дела, учитывая неизбежность кризисов в незападном мире, не следует радоваться европейским просчетам и временной немощи, следует помогать становлению потенциального глобального партнера. Да, у Америки впереди еще от 10 до 20 лет преобладания в мире. В дальнейшем же судьбу гегемонии гарантировать не может никто. И важно иметь глобального партнера. А если определенное отчуждение западноевропейского центра неизбежно, американцы постараются «подороже» продать свое согласие на частичный европейский сепаратизм. Доминирующий в США мотив — не гасить западноевропейскую военную активность тотально, не порождать у западноевропейцев чувства бессилия и зависимости, концентрироваться на реально критически важных проблемах, использовать ЕС в главном — в солидарном совместном контроле над Центральной и Восточной Европой. Ведь главная задача общая: инкорпорировать европейский Восток в Большой Запад.

У западноевропейской политики Вашингтона есть несколько оснований.

1. Осуществить стратегический контроль над европейским пространством посредством НАТО и военного присутствия в Европе. Максимально долгое сохранение НАТО — это лучший выход для Америки в двадцать первом веке, когда потенциальные конкуренты привязаны к статусу союзника. «Только сильная НАТО с США как осевой державой, — пишет американский исследователь К. Лейн, — может предотвратить дрейф Западной Европы к национальному самоутверждению и отходу от нынешнего уровня экономического и политического сотрудничества». Но НАТО, выполнившая свою миссию в Европе, — это своего рода «велосипед», будучи в бездействии, эта организация теряет равновесие и падает. Чтобы задействовать своих западноевропейских союзников, США пошли на расширение состава и функций блока (операции в сопредельных регионах и т. п.). В Вашингтоне в апреле 1999 г. на праздновании 50-летия НАТО в процессе выработки новой концепции союза более отчетливо, чем прежде, проявили себя несколько новых тенденций, развитие которых внесет существенные коррективы во внутреннее соотношение сил на Западе.

2. Укрепить американские экономические позиции в западноевропейском регионе посредством активизации деятельности филиалов американских фирм, их активного инвестирования в Европе, привлечения в этот регион товаров высокой технологии, взаимослияниями фирм (как, скажем, «Даймлер — Крайслер»), кооперацией в производстве, высвобождением для европейских товаров части высокоприбыльного американского рынка. Все это, вместе взятое, может дать Америке долю контроля над экономическим развитием западноевропейского региона. Ошибкой было бы поддаться протекционистскому импульсу (как это уже случилось с рынком сталеплавильной промышленности в США, убоявшейся иностранной конкуренции). Целью американской внешней политики должно быть Североатлантическое соглашение о свободной торговле — «супер-НАФТА», на которую приходилось бы более половины мировой торговли и валового продукта мира.

3. Старинное «разделяй и властвуй». Если европейцы не могли договориться между собой тысячелетия, почему это должно произойти сейчас? В США надеются на то, что Америка «навсегда» будет призвана в Европу благодаря страхам европейцев: Франция будет бояться германского преобладания; Германия — восстановления сил России; Британия — консолидации континента без ее участия; Европейское сообщество — нестабильности на Балканах; Центральная и Восточная Европа — быть «раздавленными» между Германией и Россией. Лишенный сплоченности Европейский союз не сможет противостоять Америке во время споров во Всемирной торговой организации, на раундах переговоров о снижении таможенных тарифов.

В этом ключе особое значение обретает возвышение в Европе Германии. В США рассчитывают на то, что их немецкие партнеры видят реальность достаточно отчетливо: если американцы покинут Европу, страх перед Германией будет таков, что произойдет немедленное объединение всех антигерманских сил. Этот страх является лучшим залогом приятия американских войск в центре Европы. Если же Германия окажется несговорчивой, а процесс ее самоутверждения стремительным, то Вашингтону придется переориентироваться на англосаксонского союзника в надежде на то, что Британия, также опасающаяся германо-французского главенства, сумеет затормозить опасную политическую эволюцию Европейского союза. Только веря в такой поворот событий, консервативный аналитик Ирвин Кристол мог сказать: «Европа обречена быть квазиавтономным протекторатом Соединенных Штатов».

4. Привлечь Западную Европу к «управлению миром» — сформировать глобальный кондоминиум двух (относительно независимых друг от друга) западных регионов над трудноуправляемым миром. Если удастся «завязать» западноевропейский регион на эту задачу, то в XXI веке Европейский союз будет продолжать оставаться зоной опеки США, залогом крепости мировых позиций Вашингтона. При этом следует учитывать то обстоятельство, что Соединенные Штаты недостаточно сильны, чтобы доминировать в быстро растущем мире, полагаясь лишь на собственные силы. Переходу к определенной степени дележа прерогатив с Западной Европой нет альтернативы: «Вопреки анахронистским разговорам о Соединенных Штатах как о „единственной сверхдержаве“, следует признать, что США слишком слабы для доминирования в мире, если они будут полагаться лишь на собственные силы. Евроамериканский кондоминиум в системе мировой безопасности и мировой экономики — Пакс Атлантика должен заменить Пакс Американа — вот единственный выход». При этом Соединенные Штаты могут сохранить свое общее преобладание только за счет «дарования» Западной Европе вXXIвеке определенной степени внутренней автономии.

5. Использовать проамериканские силы в Европе. Далеко не для всех в Европе активное самоутверждение, делающее акцент на противостоянии, привлекательно. Как пишет С. Эвертс из лондонского Центра европейских реформ, «подлинные союзники так редки в современном мире, а ведь по основным великим стратегическим вопросам европейцы ближе к Соединенным Штатам, они могут многое предложить Америке в области экономики и дипломатии — в отличие от любой другой группы стран». Ему вторят американцы Уоллес и Зелонка: «Европейские союзники — со всеми их очевидными недостатками и слабостями — являются единственными надежными партнерами Соединенных Штатов, разделяющими американские ценности и американское бремя».

6. При любом стечении обстоятельств сохранить ныне огромное военно-технологическое превосходство США. Даже в войне в Афганистане американцы не делились военными секретами с ближайшими военными союзниками. Информация американской военной разведки не поступала, скажем, в Германию или Францию.

Потенциал атлантизма

В ряде европейских стран очевидным образом преобладает стремление сохранить трансатлантические узы — им отдается предпочтение перед не проверенными еще вариантами западноевропейской самостоятельности. Речь идет о странах, где атлантизм сильные позиции — Британия, Нидерланды, Норвегия, Португалия. Сюда начинают примыкать новообразованные балтийские страны и «новички» натовской организации — Польша, Чехия, Венгрия.

. Из разных углов Европы выражается мнение, что у ЕС еще долго не будет общих органов, что в игру сверхдержав Брюссель вмешается еще очень не скоро. «Европейские граждане ныне не доверяют своим правительствам, они уже не готовы умирать за свои правительства. Индивидуализм и потребительская этика трансформировали западноевропейских граждан в летаргических индивидуалистов, возлагающих надежды на „мировое сообщество“ (т. е. на Соединенные Штаты) в случае необходимости гасить пожар в одном из углов огромного мира… Они ценят богатство и благосостояние, а не способность вести боевые действия. В своем новом окружении традиционные заботы, такие, как защита границ, национальная идентичность, государственный суверенитет, подчинены стремлению к процветанию, демократическому правлению и индивидуальному благосостоянию». В грядущие десятилетия не следует ожидать возникновения Европы концентрических кругов, где одни страны находятся в центре, а другие — на периферии. «Система безопасности будет напоминать олимпийский флаг — круги на нем налагаются друг на друга. Здесь не будет одного центра. А будет несколько центров, три или четыре — и здесь не будет периферии». Всякий, кто постарается рассмотреть «великий проект» европейского строительства, будет сбит с толку — его попросту нет.