Второй сценарий: Европа, несмотря на все трудности, превращается фактически в централизованную державу, способную отстаивать свои позиции в мире, осознающую, что она — единственный реальный и возможный соперник Соединенных Штатов (если речь идет об историческом пространстве в три или четыре десятилетия). Ее экономика сохранит сравнимые с американскими размеры (увеличивающиеся по мере приема новых членов), ее технология будет находиться на сравнимом с американским уровне, ее дипломатические традиции позволят ей успешно маневрировать в хаотическом мире. В ее состав будут продолжать входить две ядерные державы со значительным запасом ядерного оружия и софистичными средствами доставки. В ее распоряжении будут значительные обычные вооруженные силы, экипированные почти на американском уровне и имеющие опыт взаимодействия друг с другом. При реализации второго сценария — формирование фактически нового огромного европейского государства — ЕС возобладает на континенте, а роль США резко ослабнет. Брюссель увидит мировые горизонты. Этот, второй, вариант развития беспокоит США более всего. Это кратчайший путь лишиться гегемонии. Столкновение интересов может быть купировано лишь появлением третьей, враждебной всему Западу силы. Или хладнокровным разделом мира на зоны влияния. Или стимуляцией раскола среди европейцев — ведь любая гегемония прежде всего стремится divideetimpera.

Но существует опасность того, что американские усилия разделить европейцев могут лишь подтолкнуть европейцев друг к другу. Ведь «даже наиболее проатлантические европейские правительства признают, что их первостепенный интерес сегодня лежит в солидарности со своими европейскими соседями. И если США окажут давление „сверх нормы“, европейский выбор, — пишет У. Пфафф, — будет предопределен. Экономический интерес, а не фривольный выбор вызовет углубляющееся соперничество Европы и Соединенных Штатов на протяжении грядущих десятилетий; это соперничество будет сопровождаться конкурентной борьбой за экономическое и политическое влияние в остальном мире. В той мере, в какой европейская индустриальная и экономическая независимость окажутся в зоне угрозы из-за конкуренции, которая не знает ничего среднего между поражением и победой, под угрозой окажется европейская суверенность».

Не исключая реализации любого из указанных сценариев, отметим наиболее реалистический поворот событий: Западная Европа несколько отходит от атлантического русла. Произойдет сближение более атлантически настроенной Британии с европейски самоутверждающейся Францией, а вместе они найдут общий язык с более умеренной Германией. Произойдет изменение в подходе к проблеме расширения Европейского союза на Восток: западноевропейцы начнут смотреть на Восточную Европу не как на «варварский Восток», а как на интегрированную часть Европы, чья дополнительная сила укрепит западноевропейские позиции визави США.

Век атлантического партнерства отступает, потому что «страны Северной Атлантики, видимо, никогда не достигнут интеграции столь глубокой, как у европейцев, и не смогут реализовать призыв США синхронизировать межатлантическое сближение с западноевропейским». В этом случае однополярность неизбежно увядает, уступая место новому — биполярному миру.

Дрейфование в почти противоположных направлениях может становиться все. более опасным — «будет увеличиваться разрыв между словесными обещаниями государств сохранить мировой порядок и реальностью, главным смыслом которой будет то, что глобализация создает чрезвычайно неблагоприятные условия для исполнения великой державой своих обязанностей, для реализации своих прерогатив. Именно в такой обстановке завершится второе американское столетие».

Так или иначе, но поведение США в значительной мере будет напоминать поведение Британии в конце девятнадцатого века. Америке нужно будет либо доказывать потенциальным соперникам свою полезность, делать уступки, либо вставать в оппозицию к этим соперникам. Америка будет вынуждена либо делиться властью над миром, создавать системы взаимных региональных интересов, уступать на региональном уровне, либо готовиться к суровым временам.

Размеры изменения Китаем расстановки сил в мире таковы, что миру понадобится от 30 до 40 лет, чтобы восстановить потерянный баланс. На международную сцену выходит не просто еще один игрок. Выходит величайший игрок в истории человечества:

Ли Куан Ю, 1999

Глобальное смещение

Есть много оснований согласиться с футурологом Дж. Несбитом, определившим подъем Азии как «безусловно, самое важное явление в мире». Такие эксперты, как Р. Холлоран, полагают, что подъем Азии «лишит Запад монополии на мировое могущество. Модернизация Азии навсегда переделает мир». Реальной становится перспектива, что XXI в. будет азиатским — после XX американского века и XIX — европейского века.

Между 1990 и 2000 годами доля Азии в повсеместно растущем мировом экспорте увеличилась с 21, 8 процента до 26, 7 процента.

К 2050 г. на долю Азии придется, если экстраполировать современные тенденции, примерно 57% мировой экономики. Из шести величайших экономик мира пять будут азиатскими. Согласно прогнозу ЦРУ, после Китая с 20 трлн. валового национального продукта второе место займут США — 13, 5 трлн. долл. Далее идет Япония — 5 трлн., четвертое место — Индия, 4, 8 трлн., затем Индонезия — 4, 2 трлн., Южная Корея — 3, 4 трлн. и Таиланд — 2, 4 трлн. долл. И Азия не остановится на достигнутом: если в 1995 г. валовой национальный продукт Соединенных Штатов был равен совокупному продукту Японии, Китая, Индонезии, Южной Кореи и Таиланда, вместе взятых, то через двадцать пять лет американский валовой продукт (который удвоится за это время) будет составлять менее 40% общего продукта указанных стран.

В Азии обозначился лидер — после столетий своего рода летаргии Китай поднимается на ноги, начав с 1978 г. впечатляющее вхождение в индустриальный мир. Конфуцианский мир цивилизации континентального Китая, китайских общин в окрестных странах, а также родственные культуры Кореи и Вьетнама именно в наши дни, вопреки коммунизму и капитализму, обнаружили потенциал сближения, группирования в зоне Восточной Азии на основе конфуцианского трудолюбия, почитания властей и старших, стоического восприятия жизни — т. е. столь очевидно открывшейся фундаменталистской тяги. Поразительно отсутствие здесь внутренних конфликтов (при очевидном социальном неравенстве) — регион лелеет интеграционные возможности, осуществляя фантастический сплав новейшей технологии и традиционного стоицизма, исключительный рост самосознания, поразительное отрешение от прежнего комплекса неполноценности. Он успешно совмещает восприятие передовой технологии со стоическим упорством, традиционным трудолюбием, законопослушанием и жертвенностью обиженного историей населения.

КНР представляет собой самую быстрорастущую экономику мира. Факты роста претендента на преобладание в Восточной Азии впечатляют. Соединенным Штатам понадобилось сорок семь лет, чтобы удвоить свой валовой продукт на душу населения. Япония это сделала за тридцать три года, Индонезия за семнадцать, Южная Корея за десять лет. Китайская экономика росла в последние два десятилетия со скоростью восемь процентов в год. По оценке Всемирного банка, китайская экономика уже превратилась в четвертый мировой центр экономического развития наряду с США, Японией и Германией. В состав КНР вошел тринадцатый по объему торговый партнер Соединенных Штатов (24 млрд. долл. взаимного оборота) — Гонконг.