что Талис слишком привередлив в выборе участников выезда: приглашает только самых влиятельных профессоров, нескольких академиков с женами и одного доктора наук. Хозяйственные работники и лаборанты шепчутся, будто он заранее договаривается о том, чтобы в «Скунтиценах» их ждали натопленные комнаты и полный пансион: нанимает кухарок и никому другому в марте туда не попасть, весь дом забронирован хозяйкой «Скунтиценов» Броней. Правда это или враки, оставим на совести тех, кто распускает подобные слухи. Те, кого обходят вниманием, часто терзаются завистью и стараются хоть как-то отыграться.

В упомянутых «Скунтиценах» Таливалдис познакомился со своей будущей женой. Случилось так, что на «выезд с загоранием на уик энд» Талис кроме прочих пригласил своего предполагаемого научного руководителя профессора Зиле (просил почтить своим присутствием). Зиле почтил не только своим, но и присутствием жены и дочери. Дочь была на выданье и считалась хорошей партией. Успел ли Таливалдис полюбить Лигу уже там, у Гайзинькална, или начал об этом помышлять позже, сам он толком не помнит. Поэтому вернее будет полагать, что Талис спохватился позже, когда встретился с Лигой на состязаниях по водному слалому на Амате. Слалом был той сводней, которая соединила их судьбы, потому что гребли они в одной паре на одном катамаране с одним и тем же номером 13 на спине. Как известно, номер 13 предвестник беды, поэтому на повороте они не заметили подозрительной водоверти и на большой скорости налетели на подводный камень. Катамаран подбросило в воздух, а они оба шлепнулись в ледяную воду. Талис спохватился первый: сгреб Лигу в охапку и вынес на берег, и когда он нес ее мокрую на руках, то спохватилась и Лига. Через два месяца сыграли свадьбу.

Наконец Талис отомкнул дверь. Сейчас он с шумом распахнет ее — «бах» — и напугает Лигу Яновну. Но тут же из передней до него доносится булькающий женский голос. Теща! Таливалдису всегда кажется, что у тещи во рту кусочек льда и, разговаривая, она его беспрерывно перекатывает языком. Видимо, потому и мерзнет все время. Какого черта так рано. Вечер начнется только в половине восьмого. Будет теперь мешать, замучает советами.

Лига и экономка хлопочут на кухне: жарят, варят, парят. Экономка — это «наша старая Матильда». Отек не позволяет называть ее уничижительно — служанкой. Нынче не крепостные времена. Профессора обшивает, обстирывает и кормит экономка. Она ходит экономить еще и на рынок, но жалуется, что старик стал страшно скуп: денег не платит, как условились, в профсоюз не записал. О заключении договора и слышать не желает, что у нее будет с пенсией? «Что мы можем сказать? — ответил Талис. — Это дело профессора».

Пускай, говорит, идет в ночные сторожихи, коли не нравится работать у него. Теперь каждый волен выбирать, что хочет.

Сегодня хозяйки решили поразить гостей изысканным, еще небывалым холодным столом. Такого a la fourchette, какой тут готовится, приглашенные и не видывали. До сих пор самые умопомрачительные пиры задавали «доктора наук Домбровские» (так полагалось говорить, чтобы оказать честь и самой Домбровскиене, которая в этих делах понаторела больше всех, потому как раньше работала в столе заказов).

— Домбровских вам трудно будет переплюнуть, — замечает теща. — У них в квартире два туалета. Одновременно могут обслужить двух едоков (а Талису кооператив предусмотрел только один и тот совмещен с ванной, из-за чего по утрам они с Лигой вечно спорят, кто пойдет первым).

Теща говорит, что пришла проверить список гостей.

— У Лиги ветер в голове: всегда самых важных персон забывает, — жалуется она и, напялив очки, долго вертит и изучает листок, который испещрен помарками, вычеркиваниями, вставками и жирными вопросительными знаками. Талис и Лига проработали над ним целый вечер.

Из-за списка и обсуждения кандидатур чуть было не подрались. Лига во что бы то ни стало хотела пригласить нескольких подруг, она якобы обещала не забыть их, когда будет справлять новоселье, но Талис твердо стоял на том, что количество гостей не должно превышать тридцати. А то получится несолидно: квадратура квартиры не позволяет вместить больше. Талис сам проверил, садясь по очереди на всевозможные выпуклости. Тридцать задниц, и ни одной больше. Тогда Лига Яновна надула губки и сказала, что он, вероятно, никогда не был на торжествах для избранных. На приемах a la fourchette дипломаты не сидят, а стоят в непринужденных позах, левую ногу чуток выставив вперед. В одной руке тарелка с ножом и вилкой, в другой виски со льдом или лед с виски — смотря как в какой стране принято. Притом они ничего не опрокидывают, не проливают, но пьют и едят, пьют и едят без передыху.

— Тебе это, наверное, приснилось, — смеялся Талис, но Лига Яновна горько расплакалась, ей было жалко подруг.

В семье всем заправляет Таливалдис, это ни для кого не секрет. Он ведает кассой и дает хозяйственные распоряжения своей экономке Лиге. Лига, делая на рынке покупки, пытается выгадать что-нибудь себе, потому как других доходов у нее теперь нет. По предложению Талиса женушка отказалась от работы в библиотеке, чтобы целиком посвятить себя дому: через полгода в семье ожидается прибавление. Только изредка и то тайком ей удается встретиться с подругами, выпить по чашке кофе, поболтать. В театрах супруги неизменно сидят в четвертом ряду на всех премьерах, потому что Талис каждый год неизменно покупает абонемент № 1.

Список проштудирован, теперь теща хочет высказаться.

— Начнем по порядку, — наморщив лоб, изрекает она. — Академик Ноллендорф с женой — это само собой разумеется. Но зачем вам Луринь? Сам гостей никогда не созывает, ходит только по чужим пирам. Хитер. Первый высмотрит, где черная икра, а когда она проглочена, ищет, где угорь, сожрал угря, начинает произносить речи, чтобы был повод выпить. Мне он не нравится.

— Известный археолог, мама, — говорит Таливалдис. — Я сейчас очень нуждаюсь в его советах. У нас в палеонтологии такого специалиста нет — он еще и геолог, как я. Пускай Лига поставит на стол самую большую банку с икрой, — смеется он, — И на видном месте.

Теща читает дальше: Домбровские…

— Доктора наук Домбровские всегда нас приглашают, на почетные места сажают, нам нельзя их не приглашать, тогда они тоже не будут. Их новогодний прием единственное место, где Талис может чокнуться с самим Всеволодом Рампиеком и между делом проронить словечко о неладах в академии.

— Не забуду того позора, которому меня в прошлом году подвергла Домбровскиене, — бурчит про себя маман. — У вас, надо полагать, все будут в длинных платьях?

— Мы специально не предупреждали, — говорит Таливалдис.

— Ай-яй-яй… Плохо, что не предупредили. Ноллен-дорфиене