время на ветвях в медитациях. Однако главные финансовые тяготы лежали на Ораже: субботние застолья, автомобильные экскурсии, щедрые чаевые официантам и прочие экстравагантности Гурджиева – “писателя”, “учителя” и “автомобилиста” – покрывались регулярными чеками, которые он получал из Америки от Оража. Гурджиев принимал оражеские чеки и требовал от него новых и бо`льших сумм.

В конце 1920-х годов Ораж был одним из инспираторов живых литературных событий в Америке, связанных с именами Т.С. Элиота, Харт Крейн, Д. Х. Лоренс, Джейн Хип, Маргарет Андерсен и др. Одним из ярких публичных событий 1929 года было прекращение существования журнала “Малое ревью”, редакторы которого Джейн Хип и Маргарет Андерсен объяснили свое решение о закрытии журнала внутренним поворотом от разочаровавшего их искусства к “работе над собой”. Интерес к самонаблюдению и самовоспоминанию в противовес самовыражению стал доминирующей тенденцией в литературных кругах, затронутых влиянием Оража.

Осенью 1927 года Ораж женился на продавщице книжного магазина Джесси Двайт, с которой он познакомился в 1922 году и которую сделал своей секретаршей. Она также ездила в Фонтенбло, помогала в работе Гурджиева над “Рассказами Вельзевула” и принимала участие в “движениях”, но оказалась не очень податливым объектом гурджиевского воспитания, отстаивая свою независимость, за что и получила от него почетное звание “скорченного идиота”. Не без ее влияния Ораж начал постепенно возвращаться к своим литературным занятиям, заброшенным в связи с поглотившими его гурджиевскими делами. После женитьбы на Джесси Двайт он написал эссе “О любви”, развивая в нем гурджиевскую идею деления любви на физическую, эмоциональную и интеллектуальную, а в 1927 году выпустил книгу под названием “Искусство чтения”, в которую включил свои старые и новые работы. Гурджиев чувствовал, что Ораж ускользает из-под его влияния и, сознавая роль Джесси в этом процессе, усилил свое давление на Оража и его жену, опробуя на них свои магнетические приемы. Одновременно он требовал от Оража присылки значительных сумм, которые последний был не в состоянии собрать. Это обстоятельство, а также бесспокойство по поводу того, что обаятельный и красноречивый Ораж все больше заслоняет его собой, вынудили Гурджиева в начале 1929 года вторично отправиться в Америку.

Приехав в Нью-Йорк, Гурджиев казался полным сил и куража, он пользовался любым поводом для того, чтобы устроить экспромтный спектакль или скандал, распугивая привлеченных Оражем людей своим экстравагантным поведением. Гурджиев вновь потребовал от Оража крупную сумму денег и дал ему на их сбор у его американских групп три недели. По словам Оража, Гурджиев был “более невозможен, чем всегда”, он буквально “перевернул Нью-Йорк” и вернулся во Францию в апреле, назначив Оражу сумму ежемесячного оброка. Когда пароход с Гурджиевым отошел от нью-йоркского причала, измученный Ораж танцевал от радости: “Слава Богу, я снова свободен!”

Примерно через год, в феврале 1930 года, Гурджиев снова приехал в Америку. О своем приезде он сообщил двумя телеграммами. В первой он писал о “тысяче килограммов разочарований, ста килограммах счастья и десяти килограммах возмездия” и подписался: “Посланник ада”. Вторая гласила: “Если любовь не остыла, готовь ванную и приглашай гостей”, подпись: “Внук и уникальная феноменальная бабушка”. Ораж и его жена Джесси Двайт ринулись в Англию, спасаясь от ретивости “посланника ада” и “феноменальной бабушки”.

В Нью-Йорке Гурджиев собрал оражескую группу и провел с ней серию бесед, опубликованных в его последней книге “Жизнь реальна, только когда ‘Я есть’”. В первой беседе Гурджиев воскресил историю своих усилий по созданию Института гармонического развития человека и заговорил о всеобщей послевоенной “разбалансированности умов”, пользуясь которой некоторые из его незрелых и ограниченных учеников взяли на себя смелость “пропагандировать” его идеи. Во второй беседе он представил Оража как незрелого ученика, который, воспользовавшись случившейся с ним автомобильной аварией и последовавшей за ней долгой болезнью, взял на себя роль учителя, не имея для этого ни его гурджиевских полномочий, ни соответствующей квалификации, и стал вести классы по ритмическим движениям и проводить беседы на темы, которые он изучал в институте. Однако Ораж, “как хороший “жонглер”, манипулировал только первоначальной информацией, проливающей свет на мои (Гурджиева. – А.Р.) идеи, а именно обобщенной информацией, знание которой совершенно незаменимо вначале для каждого, кто стремится узнать истину, но которая, если она становится центром тяжести мышления людей, несомненно приведет… как раз к тому результату, который, к моему великому сожалению, я (Гурджиев. – А.Р.) наблюдаю почти в каждом из вас (т. е. в членах оражеской группы. – А.Р.)”[521].

Гурджиев далее сообщил собравшимся о принятом им решении распустить оражеские группы и создать новые “клубы”, или филиалы института, участники которых будут делиться на три уровня – экзотерический, мезотерический и эзотерический. Каждому было предложено подписать декларацию о разрыве всяких отношений с Оражем и членами его групп. Американские последователи Оража разделились на три группы, первая из которых подписала декларацию, вторая отказалась подписать ее, став на сторону Оража и выступив тем самым против Гурджиева, а третья стала ждать возвращения Оража в Америку, чтобы согласовать с ним свои действия. Спешно приехавшему в Америку Оражу также было предложено подписать эту декларацию, что он не раздумывая и сделал, фактически отрекаясь от самого себя, после чего он был зачислен в новый “клуб” на мезотерическом уровне. Все, кто сразу не подписал декларацию, были “оштрафованы” Гурджиевым на разные суммы, зависящие от степени “вины” неподписавших. Половину общей штрафной суммы Гурджиев взял себе, а вторую половину положил в основание фонда помощи неимущим последователям.

Хотя Ораж был прощен, это вовсе не означало возвращения его к прежним обязаностям, напротив, Гурджиев делал все возможное, чтобы ликвидировать следы влияния Оража в Америке. Он сам выступал с лекциями, и чтения из его книг проходили ежедневно в разных местах в Нью-Йорке. По мнению Оража, три четверти привлеченных им к работе людей Гурджиев оттолкнул от себя непомерным требованием денег. С ликвидацией оражеских групп фактически закончилась всякая организованная гурджиевская работа в Америке.

Сам Ораж вернулся в Англию, и с 1931 года больше с Гурджиевым не встречался. Гурджиев неоднократно писал ему из шато Приера, приглашая в гости. Ораж отвечал ему: “Было время, когда по вашему зову я пересек бы океан. Сейчас я не пересеку даже канал”. Точка в их отношениях была поставлена. После разрыва с учителем Ораж прожил три года: он скончался в середине 1934 года от простуды и последовавшей затем острой боли под сердцем. За неделю до смерти он признавался приятелю: “Ты знаешь, я каждый день благодарю Бога за то, что я встретил Гурджиева”.

Одновременно Гурджиев инициировал еще один разрыв отношений, на этот раз с де Гартманами. В 1929 году супруги де Гартман были с Гурджиевым